Ещё в деревне он знал грубую правду отношений между мужчиной и женщиной; город раскрасил эту правду грязью, но она не пачкала мальчика, боязливый, он не смел верить тому, что говорилось о женщинах, и речи эти вызывали у него не соблазн, а жуткое отвращение. Теперь, сидя на постели, Евсей вспоминал добрые улыбки, ласковые слова Раисы. Увлечённый этим, он не успел лечь, когда отворилась дверь из комнаты хозяина и перед ним встала она, полуодетая, с распущенными волосами, прижав руку к груди. Он испугался, замер, но женщина, улыбнувшись, погрозила ему пальцем и ушла к себе.
Утром, подметая в кухне пол, он увидел Раису в двери её комнаты и выпрямился перед нею с веником в руках.
- Хочешь кофе пить со мной? - спросила она.
Обрадованный и смущённый, Евсей ответил:
- Я ещё не умывался, - я сейчас!
И через несколько минут сидел за столом у неё в комнате, ничего не видя, кроме белого лица с тонкими бровями и добрых, влажно улыбавшихся глаз.
- Я тебе нравлюсь? - спросила она.
- Да! - ответил мальчик.
- Почему?
- Вы добрая и красивая...
Он отвечал, как во сне. Ему было странно слышать её вопросы, глаза её должны были знать всё, что творилось в его душе.
- А Матвея Матвеевича ты любишь? - медленно и негромко спросила Раиса.
- Нет! - просто ответил Евсей.
- Разве? А он тебя любит, он сам говорил мне это...
- Нет! - повторил мальчик, качнув головой. Она подняла брови и немножко пододвинулась к нему, спрашивая:
- Ты мне не веришь?
- Вам - верю, а хозяину - не верю, ни в чём...
- Отчего? Отчего? - дважды быстро и тихо спросила она, подвигаясь к нему ещё ближе. Тёплый луч её взгляда проник в сердце мальчика и будил там маленькие мысли; он торопливо выбрасывал их перед женщиной:
- Я его боюсь. Я всех боюсь, кроме вас...
- Почему?
- Вас тоже обижают... Я видел, вы плакали... Это вы не оттого плакали, что были тогда выпивши, - я понимаю. Я много понимаю - только всё вместе не могу понять. Каждое отдельное я вижу до последней морщинки, и рядом с ним совсем даже и непохожее - тоже понимаю, а - к чему это всё? Одно с другим не складывается. Есть одна жизнь и - другая ещё...
- Что ты говоришь? - удивлённо спросила Раиса. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, сердце мальчика билось торопливо, щёки покрылись румянцем смущения.
- Ну, теперь иди! - тихо сказала Раиса, вставая. - Иди, а то он будет спрашивать, почему ты долго. Не говори ему, что был у меня, - хорошо?
- Да.
