Спустились к двери по каменным ступеням - их было пять, - кузнец снял картуз и осторожно заглянул в лавку.
- Входите! - раздался внятный голос.
Хозяин сидел за столом у окна и пил чай. На голове у него была надета шёлковая чёрная шапочка без козырька.
- Бери стул, крестьянин, садись, выпей чаю. Мальчик, дай стакан, - вон там, на полке...
Хозяин протянул руку в тёмную глубину лавки, Евсей посмотрел туда, но никого не увидел. Тогда хозяин обратился к нему:
- Ну, что же ты! Разве ты не мальчик?
- Не привык ещё! - тихо сказал дядя Пётр. Старик снова взмахнул рукой.
- Вторая полка направо. Хозяина надо понимать с полуслова - такое правило.
Кузнец вздохнул. Евсей нащупал в сумраке посуду и быстро, спотыкаясь о груды книг на полу, подал стакан хозяину.
- Поставь на стол. А блюдечко?
- Ах ты! - воскликнул дядя Пётр. - Как же ты, - блюдечко-то?..
- Нужно очень долго учить его! - сказал хозяин, внушительно взглянув на кузнеца. - Теперь, мальчик, обойди лавку и заметь себе на память, что где лежит...
Евсей почувствовал, как будто в тело его забралось что-то повелительное и властно двигает им, куда хочет. Он съёжился, втянул голову в плечи и, напрягая зрение, стал осматривать лавку, прислушиваясь к словам хозяина. В лавке было прохладно, сумрачно. Узкая, длинная, как могила, она тесно заставлена полками, и на них, туго сжатые, стояли книги. На полу тоже валялись связки книг, в глубине лавки, загромождая заднюю стену, они поднимались грудой почти до потолка. Кроме книг, Евсей нашёл только лестницу, зонт, галоши и белый горшок с отбитой ручкой. Было много пыли, и, должно быть, это от неё исходил тяжёлый запах.
- Я человек одинокий, тихий, и, если он угодит мне, может быть, я его сделаю совершенно счастливым. Всю жизнь я прожил честно и прямоверно; нечестного - не прощаю и, буде что замечу, предам суду. Ибо ныне судят и малолетних, для чего образована тюрьма, именуемая колонией для малолетних преступников - для воришек...
Слова его, серые и тягучие, туго опутывали Евсея, вызывая в нём пугливое желание скорее угодить старику, понравиться ему.
- Прощайся, мальчику надо заняться делом.
Дядя Пётр встал, вздохнув.
- Ну, сирота... вот, значит, живи! Слушайся хозяина... Он горя тебе не захочет - зачем ему это? Не скучай...
- Ладно! - сказал Евсей.
- Надо говорить - хорошо, а не ладно! - поправил хозяин.
- Хорошо! - быстро повторил Евсей.
- Ну, прощай! - положив на плечо ему жёсткую руку, сказал кузнец и, тряхнув племянника, ушёл, точно вдруг испугался чего-то.
