Когда Климков слышал эти слова, он думал:
"За такие речи сажали в тюрьму, - скольких посадили! А теперь - сами так же говорите..."
Он с утра до поздней ночи шатался в толпе, порою ему нестерпимо хотелось говорить, но, ощущая это желание, он немедля уходил куда-нибудь в пустынный переулок, в тёмный угол.
"Заговоришь - узнают тебя!" - неотвязно грозила ему тяжёлая мысль.
Как-то ночью, шагая по улице, он увидал Маклакова. Спрятавшись в воротах, шпион поднял голову и смотрел в освещённое окно дома на другой стороне улицы, точно голодная собака, ожидая подачки.
"Не бросает дела!" - подумал Евсей и спросил Маклакова: -Хотите, я вас сменю, Тимофей Васильевич?
- Ты? Меня? - негромко воскликнул шпион, и Климков почувствовал что-то неладное: впервые шпион обратился к нему на "ты", и голос у него был чужой.
- Не надо, - иди! - сказал он.
Всегда гладкий и приличный, теперь Маклаков был растрёпан, волосы, которые он тщательно и красиво зачёсывал за уши, беспорядочно лежали на лбу и на висках; от него пахло водкой.
- Прощайте! - сняв шапку, сказал Евсей и не спеша пошёл. Но через несколько шагов сзади него раздался тихий оклик:
- Послушай...
Евсей обернулся; бесшумно догнав его, шпион стоял рядом с ним.
- Идём вместе...
"Сильно, должно быть, пьян!" - подумал Евсей.
- Знаешь, кто живёт в том доме? - спросил Маклаков, посмотрев назад. Миронов - писатель - помнишь?
- Помню.
- Ну, ещё бы тебе не помнить, - он так просто поставил тебя дураком...
- Да, - согласился Евсей.
Шли медленно и не стучали ногами. В маленькой узкой улице было тихо, пустынно и холодно.
- Воротимся назад! - предложил Маклаков. Потом поправил шапку, застегнул пуговицы пальто и задумчиво сообщил: - А я, брат, уезжаю. В Аргентину. Это в Америке - Аргентина...
Климков услыхал в его словах что-то безнадёжное, тоскливое, и ему тоже стало печально и неловко.
- Зачем это так далеко? - спросил он.
- Надо...
Он снова остановился против освещённого окна и молча посмотрел на него. На чёрном кривом лице дома окно, точно большой глаз, бросало во тьму спокойный луч света, свет был подобен маленькому острову среди тёмной тяжёлой воды.
- Это его окно, Миронова, - тихо сказал Маклаков. - По ночам он сидит и пишет...
Встречу шли какие-то люди, негромко напевая песню.
Это будет последний
И решительный бой...
- говорила песня задумчиво, как бы спрашивая...
- Надо бы перейти на другую сторону! - шёпотом предложил Евсей.
- Боишься? - спросил Маклаков, но первый шагнул с тротуара на мёрзлую грязь улицы. - Напрасно боишься, - эти люди, с песнями о боях, смирные люди. Звери не среди них... Хорошо бы теперь посидеть в тепле, в трактире... а всё закрыто! Всё прекращено, брат...
