А так выходило: не он, Полухин, прикрывает сержанта и Альму, а сержант Дерябин заслоняет его от любой встречной беды.
Он об этом знал, он об этом думал.
Он думал про это так лихорадочно, так напряжённо, что вдруг до предельной ясности представил, как вон из того серо-тёмного на песчаной осыпи куста неколебимо, тяжеловато выдвигается чёрный пистолетный ствол. На его обрезе — провальный глаз пулевого отверстия. Глаз, направляемый стволом, шарит то чуть влево, то вправо. То — на Дерябина, то — на Альму. И выбирает всё-таки Дерябина.
Полухину даже почудилось, как начинает там медленно-медленно сдвигаться спусковая скоба; и он, Полухин, уже наяву кидается ещё ближе к сержанту, в один мах Дерябина обгоняет, прикрывает собой.
— Лишку не заскакивай! Дай обзор! — пыхтит на трудном бегу сержант, и Полухин тоже бежит по тяжёлому песку, едва сдерживая шум дыхания. Но бежит он в ночи теперь, всё ясно видя, всё чётко слыша. Он чувствует в себе теперь такую стремительную и такую уверенную свободу, какой не испытывал, быть может, ещё никогда.
>Художник А. Борисенко
