Второе, что я стараюсь делать — вспоминать свою жизнь до мельчайших подробностей, особенно детство, войну. Все сегодня видится в ином свете, наполняется новым смыслом. Собирается воедино виденное, слышанное. Кажется даже, что я вижу мою мать в детстве, до революции. Я прожил последние два года войны у дедушки в деревне, и сейчас понимаю, что он сильно на меня повлиял.
— А кто был Ваш дедушка и в чем было его влияние?
— Дед мой был казак из Семиречья (на границе с Китаем), бедняк. Личных оценок не буду давать, скажу лишь, что совершенно невероятной доброты был человек. Был он неверующим — редкость для казака. Все семеро его детей стали коммунистами, старшие в подполье — а гражданская война в Семиречье была очень тяжелая. Для меня примирение и даже братство бывших белых и красных было делом естественным и семейным. Я за столом сидел на коленях то у красного офицера, то у белого — и у всех уже советские ордена. Мне тяжело сегодня читать патриотическую прессу, зовущую к "белому реваншу", в этом я вижу глубокую фальшь. Зачем?
Но что меня поражает, уже сегодня, в моем дедушке — для него политические и даже социальные беды и схватки были как бы делом второстепенным. Я не только ни слова о них не слыхал, но и тени не чувствовал. Он как будто прожил безоблачную, полную благоволения окружающих жизнь. Это уже потом от матери я узнал, каким ужасом было "расказачивание" станицы, а потом "раскулачивание" — хоть и бедняк, и дети-коммунисты. И когда я сегодня вижу озлобленных, обиженных на страну и на народ артистов и академиков, которым как будто чего-то недоплатили, я опять поражаюсь — живут ли они? Или только подсчитывают убытки? И мне кажется, что эти люди, хлебнув западного мироощущения, не справились с ним, не "переварили" его, а заболели. Хотелось бы помочь им. Но как это сделать, когда они считают себя победителями?
— Но вы ведь тоже немало были на Западе. Почему же он на вас произвел иное впечатление и что значит его «переварить»?
— Во-первых, до Запада я побывал в «третьем мире» и вжился в его реальность. Увидел «продукт» Запада, его сиамского близнеца, без которого Запада как явления просто не было бы. Уже само представление нам Запада как самостоятельного целого, без этого его второго «Я» — ложь. К сожалению в нее поверили.
Но главное, я думаю, в том, что отношение к миру закладывается тайным образом в детстве. И большинство моих сверстников не упало бы в обморок при виде западного продмага, как какая-то приятельница Евтушенко. Видели наши солдаты в 1945 году Запад, и от этого русофобами не становились. А в 80-е годы верхушка КПСС стала так фильтровать струйку наших людей на Запад, что в основном туда попадали те, кто уже в душе вожделел буржуазной жизни и уже ненавидел Россию, пусть сам того не подозревая. И нам они приносили ложь о Западе. Я точно это знаю. Частично это и потому, что жили они там искусственной жизнью, она им устраивалась и командирующей и принимающей стороной. А вот мне довелось пожить «без привилегий» и в близкой личной дружбе со многими людьми. С той брехней, которая несется с телеэкрана, их жизнь имеет очень мало общего. Наши демократы опошляют трагический смысл западной цивилизации.
