- Усова! - сказали сзади.
Все засмеялись.
- Нет, ребята, это несерьезно, - сказал Мишка, не поняв юмора. - Из наших кадров есть налицо только один человек, подающий надежды, - Сонкин. Его и будем выращивать. Сонкин, у тебя по каким четверки?
- По алгебре и по геометрии, - вяло отвечал Гарик.
- Слушай, Сонкин, не посрами честь класса. Исправь на пятерки!
- Все равно ему пятерок не поставят, - сказала Мельникова. - Не думайте!
- Как ты считаешь, Сонкин? У тебя есть мнение? Скажи!
Сонкин пожал плечами. Жизнь у него действительно трудная. Дома мать как мать (не пилит она его, конечно, а если и пилит, то не больше, чем другие матери). А в школе он должен собственную мать звать по имени и отчеству Алла Борисовна. Чтобы быть "как все". Не скажешь же на уроке: "Мам, дай тетрадку".
- Вы решайте, что хотите, только бесполезно это, - заявил Сонкин. Лучше я еще с Усовым подзаймусь, чтобы у него двоек за четверть не было.
- Чего со мной заниматься? - возмутился Усов. - Я сам тебе помогу.
В классе опять засмеялись.
Алла Борисовна всегда заставляла сына заниматься с Усовым. И Генка был уверен, что именно из-за этого Сонкин отстает: времени ему не хватает.
Постановили, что Гарик Сонкин будет заниматься изо всех сил. Усов тоже будет заниматься, но отдельно от Сонкина. И тогда в классе будет один отличник и ни одного двоечника.
Генка очень переживал за своего репетитора. Каждый день спрашивал:
- Ну как, занимаешься? Может, тебе помочь?
Четверть близилась к концу, выпал чистый снег, который уже успел закоптиться, и продавались новогодние елки. Просыпаться стало трудно: светало поздно, и очень хотелось еще поспать.
Учителя суетились, выводили жирно четвертные оценки, доспрашивали тех, кого не успели спросить. Для тех же, у кого было по две и по три отметки по отдельным предметам, практически начались сидячие каникулы.
Алла Борисовна прибежала на урок, и все были уверены: она тоже будет спрашивать. Но она тряхнула копной желтых волос и сказала:
- Чего там исправлять? Кто в четверти занимался, тот занимался, кто нет - нет.
Она думала, что класс возмущенно зашумит, и, наверное, заготовила какую-то остроумную фразу, чтобы всех утихомирить. А стало тихо. Подозрительно тихо. Прямо как на экзамене. Даже в парте никто не шуршал.
- Вы что, умерли? - спросила Алла Борисовна. - Вы же знаете, я не люблю, когда в классе тихо.
Все это знали, и именно поэтому была тишина. Все смотрели на Гаврилова. Мишка поднялся.
