Пальцы Ильи Ивановича нервно перебирали газетные листы, разложенные в строго определенном порядке. Мелькнула знакомая фотография, Илья Иванович подвинул к себе газетный лист, и лицо его начало на глазах сереть…
«Николай Степанович Груздев… Преступная рука оборвала жизнь крупного государственного деятеля, выдающегося хозяйственника… Специально сформированная Генеральной прокуратурой следственно-оперативная группа… На контроле у президента… В который раз нам приходится задавать самим себе недоуменный вопрос: до каких пор организованная преступность…»
Илья Иванович Купчеев не заметил, как сигарета истлела до фильтра и стала обжигать пальцы… Потянулся к стакану, глотнул остывшего чая… Вот, значит, как…
Мысли в голове вырывались из лихорадочной круговерти, укладывались на предназначенные им «полочки»… Вахтанг Шарикошвили… Стрельба в Торговом центре… Труп шофера мэра, валяющийся словно новенький целковый на людной улице… Доброхот-лесник-грибник, нашедший труп и отзвонивший не куда-нибудь, а в УФСБ… Мэр Клюев, покинувший семейное гнездышко ранним утречком и пропавший вместе с автомобилем…
Зуммер селектора прервал размышления.
– Да! – рявкнул Купчеев.
– Илья Иванович, сегодня прием согласно распорядку? – тихо, испуганно прошелестела Людмила.
– Какому распорядку?
– У вас на столе – копия… – еще тише проговорила секретарша. – Поскольку вы не внесли изменений… Отменить?
– Кто там у нас?
– Банкир.
– Что за… – Купчеев наморщил лоб.
Людмила зачастила, словно увидев его лицо воочию:
– КРОНЭКС-банк, член правления господин Савчук Валерий Эммануилович.
– Эммануилович, говоришь…
– Валерий Эммануилович.
Мысли в голове Купчеева неслись пришпоренными лошадьми.
Вот, значитца, какие пирожки с плюшками. Ну-ну… Он разлепил спекшиеся губы:
– Ему назначено на двенадцать?
– На двенадцать пятнадцать.
Купчеев глянул на часы. Было ровно четверть первого.
– Извинись. Скажи: приму через пятнадцать минут.
– Да, Илья Иванович.
Ровно в двенадцать тридцать Илья Иванович Купчеев сидел за пустым, просторным, как теннисный корт, столом. Он успел сделать несколько звонков по спецсвязи в Москву: ни душевного покоя, ни уверенности они ему не прибавили. Тем не менее лицо его было спокойно, глаза, прикрытые набрякшими веками под жесткими кустиками седеющих бровей, смотрели жестко и зорко, руки покоились на крышке стола нерушимо, будто на дворе – не конец девяностых, а середина пятидесятых, а сам он – Великий Кормчий социалистического Китая товарищ Мао Цзэдун. И впереди у него много смертей, но чужих.
