Шамиль отозвался по мобильнику тут же. Тома он сразу узнал.
– Помнишь, Шамиль, ты сказал – звони, в случае чего?..
– Конечно, помню! И – чего?
– Вот. Случай как раз.
Сжато, но всесторонне описав обстановочку, Том спросил:
– Дня хотя бы три – ну, может быть, четыре, учитывая расстояния, – выделить для этого дела можешь?
– Надо – значит надо. Ты ж говоришь – речь о жизни ее идет.
– А как нам встретиться?
Четко и ясно Шамиль объяснил, куда и как должен отправиться сегодня же вечером Том, и, подумав, добавил:
– Еще двоих людей прихватить хочу. Нас с тобой здесь мало. А они – с правом на ношение оружия.
Холодок пробежал у Тома по спине и тут же пропал. Потом он спросил:
– Значит, у тебя – со мной и с ними – еще одно место в машине будет?
– Разумеется.
– Тогда, пожалуй, со мной еще один человек будет.
– Договорились.
Как ни жалко было Тому друга своего детства Петушка Волховецкого, пошедшего в схватке с Хароном на прямой риск жизнью, как ни серьезны были предостережения Сретенского, и все-таки он подумал, что надо хотя бы сообщить Петру о новых делах. А там уж – что он сам решит. И поспешил домой, то есть в дом Волховецких.
У Артема же Сретенского уже сидел в это время его младший коллега из соседнего региона, и у них шел очень обычный российский диалог – про плохих нынешних начальников всех уровней и откуда они берутся.
– …Так ведь ты же его сам выбрал! – говорил Артем, подливая приятелю то, что стояло на столе.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Ведь вы его выбирали?
– Когда?..
– Это я тебя должен спрашивать – когда? Ты что, не знаешь, когда у вас выборы были?
– Да я вообще на выборы не хожу.
Артем засмеялся.
– Ну ты прямо как пацан десятилетний, ей-богу. Не ходишь – твое дело, твое право. Но тогда ты чем недоволен-то? К кому у тебя, собственно, претензии? К тете Моте, которая как раз ходит? К бабе Дусе? Или к себе? Обе тетки пошли – и выбрали того, кто им понравился. Голосование, между прочим, тайное, в кабинках. На суд за него никого не потянут, как при советской власти.
– А тогда что – судили, что ли, за это?
– А ты как думал?
– А ты почему так думаешь?
– Мой отец судил.
– Как это?
– Да вот тáк это! Он еще при Сталине был молодым судьей военным. Ну я тебе расскажу, раз у тебя с родной историей плоховато. Да ты ешь, ешь! Вот – подцепляй маслину, для такого случая самые крупные купил, видишь – как сливы!
И Артем стал рассказывать.
– Так вот, отца назначили председателем военного трибунала – ну, ты знаешь, при советской власти так военный суд назывался. В нашей оккупационной армии в Восточной Германии, как тогда ее именовали. Пока не назначили, как известно (Сретенский, уважая собеседников, часто прибавлял это выражение – хотя, может, им вовсе не ведомо было то, что он считал всем известным),
