Когда Ахкеймион впервые встретился с Келлхусом, тот мало чем отличался от бродяги — эдакое занятное приложение к скюльвенду, которого Пройас надеялся использовать в своей борьбе с императором. Но теперь Ахкеймиону казалось, что намеки на сегодняшнее положение проявились сразу. Все удивлялись: почему скюльвенд, да еще из утемотов, жаждет службы у айнрити в Священном воинстве?
— Это из-за меня, — сказал тогда Келлхус.
Он открыл свое имя — Анасуримбор, — и это было лишь началом.
Ахкеймион подошел к нему и ощутил, что высокий рост Келлхуса странным образом пугает его. Всегда ли он был так высок? Улыбнувшись, Келлхус легко повел его под сень деревьев. На солнце темнел один из дольменов, В воздухе деловито жужжали пчелы.
— Как поживает Ксинем? — спросил Келлхус. Ахкеймион сжал губы, сглотнул. Это вопрос почему-то обезоружил его до слез.
— Я… я боюсь за него.
— Ты должен привести его, и поскорее. Мне не хватает наших трапез и споров под звездами. Мне не хватает костра, обжигающего ноги.
И Ахкеймион также легко поддался старому ритму.
— У тебя всегда были слишком длинные ноги. Келлхус рассмеялся. Казалось, он светится вокруг хоры.
— Мне нравятся твои слова.
Ахкеймион усмехнулся, но следы рубцов на запястьях Келлхуса убили зарождающееся веселье. Синяки на его лице. Ссадины. «Они пытали его… убили Серве».
— Да, — сказал Келлхус, печально протягивая руки. Вид у него был почти растерянный. — Если бы все так быстро заживало.
Эти слова вдруг пробудили гнев в душе Ахкеймиона.
— Ты ведь все время видел шпионов Консульта — все время! — и ничего мне не сказал! Почему?
«Почему Эсменет?»
Келлхус поднял брови, вздохнул.
— Время не подошло. Но ты уже сам знаешь.
— Знаю?
Келлхус улыбнулся, поджав губы как обиженный и растерянный человек.
— Теперь ты и твоя школа должны вести переговоры, а прежде могли просто схватить меня. Я скрывал от тебя шпионов-оборотней по той же причине, по какой ты скрывал меня от твоих хозяев.
«Но ведь ты уже знаешь», — говорили его глаза.
Ахкеймион не смог придумать ответа.
— Ты сказал им, — продолжал Келлхус, шагая между рядами цветущих деревьев.
— Сказал.
— И они согласились с твоим толкованиям?
— Каким толкованием?
— Что я больше, чем просто знамение Второго Армагеддона.
«Больше». Трепет охватил Ахкеймиона — и тело, и душу.
— Они сомневаются.
— Я предполагал, что тебе будет трудно описать меня… заставить их понять.
Ахкеймион какое-то мгновение беспомощно смотрел на него, затем опустил глаза.
