"Какое у меня было детство? С одной стороны, меня баловали и портили, с другой — наказывали и тем самым закаляли. Бесконечные болезни до семи-восьми лет, хождение во сне по наущению дьявола. Две гувернантки… Несколько нянь… Помню, как солдаты отца заботились обо мне… Я жила в Саратове, где дедушка был губернатором, а до того он занимал эту должность в Астрахани, где под его началом было несколько тысяч калмыцких буддистов (их было то ли восемьдесят, то ли сто тысяч)"[20].
Елена легко училась, прекрасно играла на фортепиано, но не была послушным ребенком. Она имела обыкновение мечтать вслух и рассказывать брату и сестре свои видения — четкие, живые и не менее реальные для нее, чем реальная жизнь. "Она очень любила в сумерки собирать вокруг себя маленьких детей, — вспоминала ее сестра Вера, — вести их в музей бабушки [Бабушка Е. П. Блаватской Е.П. Фадеева была исключительно образованной женщиной, серьезно увлеченной геологией и зоологией, состоявшей в переписке со многими учеными. Здесь речь идет о зоомузее доисторических ископаемых, птиц и животных, находившемся в саратовском имении Фадеевых.] и там поражать их воображение сверхъестественными рассказами, неслыханными приключениями, в которых главной героиней была она сама. Каждый экспонат музея доверял ей свои тайны, передавал свои предыдущие воплощения или эпизоды из их жизни"[21].
Далее сестра пишет, что "позже она никогда нам так не говорила, как это было в раннем детстве. Ее источник иссяк". Но, несомненно, г-жа Желиховская тут пошутила, преувеличила либо проявила осторожность. Ведь все, знавшие Елену в зрелые годы, говорят о ней как о блестящей собеседнице, убедительнейшей рассказчице, способной очаровать своим красноречием даже противников. Однако эта способность, проявившаяся в детстве, — способность творить свой собственный мир и убеждать других в его существовании, — сделала Блаватскую эгоцентричной и невнимательной к окружающим.
Сведений о жизни Елены Петровны Блаватской до ее прибытия в Америку немного. Ее брак с Никифором Васильевичем Блаватским, вице-губернатором Еревана, состоявшийся 7 июля 1848 года, когда Елене было семнадцать лет, а ее мужу почти сорок, — это, конечно, несомненный, документально зафиксированный факт, равно как и бегство Елены от мужа несколько недель спустя. Но начиная с этого момента в биографии Блаватской миф и реальность становятся неразличимы. Весьма типично, к примеру, то, что, неоднократно пересказывая впоследствии историю своего брака, она с каждым разом увеличивала разницу в возрасте со своим супругом, пока генерал Блаватский не превратился в старого развратника, домогавшегося юной девочки. Как бы то ни было, очевидно одно: в октябре 1848 года Елена бежала. Отец был согласен принять ее обратно и даже послал за ней слуг, но она села на пароход и отправилась в Константинополь, навстречу свободе. Возможно, это и определило всю ее дальнейшую жизнь.
