Потом, как и ожидал Калугин, он попросил его проехать вдоль моря и рассказать, где и как шли десантники (они проходили окраинами, а не здесь, где находились дзоты и были установлены прожекторы) и где морякам пришлось трудней всего. Это было так странно, так нелепо — медленно ехать по дороге вдоль набережной и подробно рассказывать, что тогда было… Как будто он платный экскурсовод, гид для туристов!
Все-таки Калугин ехал. Сам вызвался помочь, и отступать было некуда. Скоро у него разболелась голова, и Калугин уже всерьез сожалел, что связался с этим шумным, добродушно-хитрым, суетливым человеком, который ничего по-настоящему не знает о войне. Ему просто нужны были некоторые сведения для завершения сценария.
Пришлось еще несколько раз по просьбе Турчанского вылезать из машины, пояснять и показывать, и сценарист быстро строчил шариковой ручкой в блокноте. Особенно долго задерживал его сценарист возле громадной территории нефтебазы — ее после войны расширили раз в пять, и она почти ничем не напоминала ту, которую они тогда подняли на воздух…
Одно пошло Калугину на пользу от всех хождений вокруг нефтебазы: заправился на АЗС — автозаправочной станции.
— Может, хватит на сегодня? — сказал Калугин, садясь в машину.
Турчанский посмотрел на него умоляющими глазами:
— Последняя моя к вам просьба… Она не простая… Она потребует от вас большой работы, и…
— Что именно? — сухо спросил Калугин.
— Я буду бесконечно благодарен вам и оплачу ваш труд как рецензента, если вы согласитесь прочесть сценарий, это ведь очень важно для дела, а йотом…
Калугин почувствовал холодную ярость, но сумел сдержать себя.
— Прочту. А денег мне ваших не нужно. — Калугин дал газ и по просьбе Турчанского подкинул его до гостиницы, отказался подняться с ним в номер, подождал в машине, и минуты через три тот вынес серую папку. На белой четырехугольной бумажке, наклеенной на папке, было напечатано: «А. Турчанский. «Черные кипарисы». Киносценарий». Калугин сунул папку под сиденье, где был самый необходимый инструмент.
— Здесь не много, — извиняющимся тоном сказал Турчанский, — всего семьдесят страничек… Ровно через пять дней я уезжаю, может, тогда встретимся, поговорим и вы меня опять подбросите в аэропорт.
— Там видно будет, — ответил Калугин.
— Только вы, когда прочтете, не стесняйтесь, говорите все, что думаете…
— Стесняться? А чего мне стесняться? Уж будьте спокойны. — Калугин посадил ожидавшего его грузного узбека в черно-белой тюбетейке и уехал от «Глицинии».
