Костя лежал рядом с Сашкой, смотрел в темноту и напряженно думал. Темнота все сгущалась, холодела, потом заколыхалась и стала вспыхивать — больно, до рези в глазах, словно начиналась ночная гроза и били молнии, и при каждой такой вспышке Костя ежился от страха; но зрение его странно обострилось, и он на какую-то долю секунды с поразительной четкостью успевал увидеть то пикирующие с неба бомбардировщики с крестами на крыльях, то летящие вниз бомбы и чудовищное пламя от их взрывов, то человека, медленно раскачивающегося на веревке… Еще вспышка — и на штурм дота с приплюснутой башней и грохочущей пушкой пронесся на своей тележке Коля Маленький, отталкиваясь от земли одной рукой, в другой вместо гранаты была зажата тяжелая пивная кружка, и его смахнула темнота; снова вспышка — и отец, гневно сверкнув глазами, швырнул в Костю гаечный ключ, и Костя едва успел отпрянуть — ключ со свистом пролетел возле виска…
Будильник прогремел, как гром. Ребята вскочили раньше взрослых и, конечно, первые — девчонки.
— Подогрей чего-нибудь поесть, — сказал Сашка Люде, позевывая, и она тотчас вытянулась в струнку и вскинула к виску ладонь:
— Есть подогреть чего-нибудь!
— Вольно, — сказал Сашка, улыбнувшись.
И пока они с Костей плескались у рукомойника, Люда — в пестром халатике, босая — поставила на керогаз сковороду с нарезанной ломтиками картошкой и что-то рассказывала Иринке; они смеялись и уж, наверно, разбудили кого-нибудь за стенкой в такой ранний час…
Все хорошо, все замечательно было в этот день — по чистому небу, не закрывая солнца, плыли прозрачные, как тающие льдинки, тучки. Ребята бегали купаться и часа два, наверно, проторчали у моря. Люда, оказывается, плавала, как молодой дельфин. Ее узкое, ловкое, смуглое тело, туго схваченное синими трусиками и лифчиком купальника, стремительно прошивало воду, тонкие длинные руки с силой загребали ее. Люда несколько раз подныривала под Костю. Ее белая резиновая шапочка выскакивала из воды в самых неожиданных местах. Костя тоже плавал легко, быстро и несколько раз пробовал догнать Люду — да где там! Ее смеющееся лицо с прямым носом и блестящими темными глазами то почти вплотную надвигалось на него, то уходило в прозрачную, пронизанную солнечными бликами глубину, и невозможно было догадаться, где она вынырнет… Накупавшись досиня, нахохотавшись и устав, они неподвижно и совершенно молча валялись на знойной гальке, лениво поглядывая на рыбацкие фелюги и байды возле колхозного причала, потом вдруг резко вскакивали, боролись, гонялись друг за другом, снова до обалдения хохотали, бегали вперегонки и, обессиленные, валились на гальку.
