Действительно, сформировалось и оформилось молодое-новое поколение литераторов. Многие ярко, громко, смело заявили о себе. Произведения ещё недавно никому не известных авторов активно печатаются в авторитетнейшей журнальной периодике, издаются книги… Ситуация может показаться более чем благостной.
Не хотелось бы так думать, но порой создаётся впечатление, что подспудно куётся новая литературная номенклатура, взлелеянная похвалами и чрезмерным вниманием. За разговорами о прорыве, новизне и большими ожиданиями может следовать банальный исход: кристаллизация новой герметичной литературной элиты и не более того. На мой взгляд, против этой унылой и тривиальной перспективы направлена статья Сенчина.
Вместо прорыва, бунта, протеста — "привыкание к жизни". Вместо удивления и радости, страсти и тоски по жизни, начнётся унылое инерционно-конъюнктурное движение. Звёздочки загораются, движутся по направлению к небосклону и где-то на подступах теряются в однородной массе. Хотелось бы верить, что этот феномен — "новая литература", взращённый в новом тысячелетии, не превратится только лишь в раскрученный бренд. Новое поколение не должно потерять ощущение новизны, моложавости, энергии и напора, открытости жизни и интуиции предчувствия нового слова. Оно призвано формировать духовные ориентиры времени, взращивать фундаментальную национальную идеологию, образ культуры будущего. Задач слишком много, чтобы тешить себя игрой в бисер. А пока новое поколение, действительно, мало что сделало. Но мы всё еще ждём и надеемся, что наши большие надежды будут оправданы.
После этой небольшой заметки у того же Романа Сенчина появляется рассказ с недвусмысленным названием "Новый реализм". Если это не манифест, то что? Панегирик? Если не новое дыхание, то что? Заколоченные ставни полуразрушенной хижины?
Поставил ли Роман Сенчин точку на этом направлении, закрыл вопрос или это запятая с многоточием?
Рассказ ведётся от третьего лица, в главном герое — литераторе Романе Валерьевиче без труда угадывается сам автор. Сюжет прост: встреча и разговор с иностранками, проявляющими интерес к современной русской прозе. Всё что описывается — было десятки раз уже пережито Романом Валерьевичем, всё вошло в привычку, движется по накатанной за исключением приключившегося вдруг казуса: одна из участниц встречи — беременная румынка, упала в обморок, вызванный выкидышем.
"Новый реализм" — основной предмет беседы, может показаться чрезмерно заезженной пластинкой. Это уже определённое, выработанное до автоматизма умение отвечать на традиционные вопросы. Ритуал повторяется снова и снова и автору ничего не остаётся делать, как рядиться в одежды, которые на нём хотят видеть. В итоге "новый реализм" предстаёт аллегорической картиной выкидыша, произошедшего во время беседы. После чего уже ни он, ни автор стал уже совершенно не интересен. Перед уходом героя с потолка падает кусок старинной штукатурки, уже отжившей свой век…
