Тимоша выскочил на крыльцо и торопливо шепнул, что в полиции никто из ребят никого не выдал. И если еще дадут листовок, то они разнесут. А про Петра ничего не известно.
Тимоша говорил возбужденно, и было видно, что очень рад Митиному приходу. Он рассказывал, как их допрашивали, как били, предлагали фискалить и как они отказывались. Митя слушал, кивал головой и поддакивал. Но Тимоша, поглядев пристально ему в глаза, вдруг грустно сказал:
— Таи нет. Она в Москву к тетке уехала. На все лето.
И Митя понял, что действительно не слушал, а все ждал, не появится ли Тая. Ему стало совестно и почему-то жалко Тимошу.
— А что ты про Таю? Очень нужно!.. Не интересуюсь. — Он принялся горячо расспрашивать Тимошу об аресте. Но тот рассказывал уже нехотя и скучно. Пришел с завода Иван Сергеевич. На вид тщедушный, со втянутыми землистыми щеками, пропахший дымом, он беспокойными веселыми глазами поглядел на мальчиков и буркнул:
— Митингуют, политики! В дом зайдите.
Митя всегда немного робел перед ним и не решился войти.
Потом, летом, он часто проходил мимо домика Простовых. Иван Сергеевич и Тимоша хозяйничали сами. Загостилась Тая у своей тетки в Москве. А тетка у Таи богатая дама. Московские модные платья, московские привычки и манеры — развязная веселость, папиросы... Деньги! Говорили, что она где-то училась, что-то окончила и теперь работала не то в театре, не то в модном магазине. В Бежице. она появилась летом 1913 года, сняла полдомика на самом берегу узкой заросшей Болвы. В летнем гнездышке Анны Сергеевны вечно толклось множество наезжих знакомых, московских приятельниц и приятелей. У нее было шумно, весело. По вечерам в садике на берегу всей компанией распивали чай, с песнями, с долгими за полночь спорами, рассказами, шутливыми играми. Тетка и придумала Тае прозвище, удивительно идущее к ней, — Хрусталочка... Особенно оживленно становилось, когда летом четырнадцатого года, перед самой войной, несколько раз приезжала компания молодых поляков со своими девушками — чуть не до утра распевали тогда красивые польские песни и романсы. В эти наезды Тая пропадала у тетки, хотя Иван Сергеевич с Тимошей туда не заглядывали. Она тихонько сидела где-нибудь в уголочке и, широко раскрыв глаза, жадно смотрела и слушала. А в тени за изгородью невидимо стоял Митя и часами смотрел на нее.
Однажды с поляками приехал высокий худощавый блондин с воспаленными глазами. Ему было лет пятьдесят. Небрежно одетый, со спутанными длинными волосами, словно только что проснувшись, весь вечер сидел он в стороне, угрюмо посматривая на окружающих и покусывая концы обвислых усов.
