— Ну вот, — счастливо улыбнулся Ваня, рассматривая листок. — Теперь всё стало на свои места, теперь в мире порядок и, не побоюсь этого слова, гармония. Цифирьки можно разобрать и на снимке, но в оригинале они все-таки достовернее.
— Мыслишкой-то… может поделишься?
— Могу, — бомжара опять уселся в кресло. — Мне больше и делиться-то нечем. Это запись шашечной партии, которая закончилась смертью одного из игроков. Вот смотри… Шестнадцать — двадцать четыре, тридцать восемь — сорок семь, девять — семнадцать…
— И они записывали каждый свой ход?! — почему-то шёпотом спросил Зайцев, опасливо оглянувшись по сторонам.
— Записывали, — равнодушно произнёс Ваня. — Ну и что? Я надеялся, что они записывали поочерёдно, каждый свои ходы. Тогда у нас был бы образец почерка убийцы. Оказалось, что он и тут всё предусмотрел — записи делал только хозяин, и за себя, и за своего противника.
— Значит, нам эта бумажка ничем не поможет?
— Ну, почему… Любая бумажка, самая никудышняя, в тяжёлую минуту может помочь, — конфузливо рассмеялся бомжара. — Тебя же, капитан, наверно, учили… Следы всегда остаются. Когда-нибудь я расскажу тебе, как даже при полном отсутствии следов их можно найти… В душе преступника. И прочитать.
— Ладно-ладно, — зачастил капитан. — Это чуть попозже. Но на этом клочке бумажки могут остаться его отпечатки?
— Вряд ли… Он не брал в руки этот листок. Мне так кажется. И я бы на его месте к нему не прикоснулся. А впрочем…
— Ну? Ну, Ваня! Телись!
— Он мог касаться этого листка… Но уж коли нет его отпечатков на шашках, как ты утверждаешь…
— Это утверждают эксперты!
— Передай экспертам, что я постоянно о них помню, — бомжара окинул комнату рассеянным взглядом. — Так вот, уж коли нет отпечатков убийцы на шашках, на чашке, то их не может быть и на листке. Всё, капитан. Здесь нам делать больше нечего… Там это… В холодильнике у него ничего не осталось?
— Оставалось, но мои ребята подчистили… А что ты хочешь — почти сутки здесь сидели.
— Кушать хочется, — бомжара виновато улыбнулся. Дескать, ничего не могу с собой поделать.
— Значит так, Ваня… Заночуешь в нашем общежитии. Комната отдельная, со всеми удобствами, хотя, конечно, пятизвёздочной её не назовешь. Сейчас я тебя доставлю. Там есть буфет, работает чуть ли не круглосуточно — сам понимаешь, специфика работы… Перекусим вместе. Вопросы, просьбы, предложения?
— Попозже, капитан, утречком. Я к ночи плохо соображаю.
— Как и все мы, — проворчал следователь и взмахом руки показал на выход. Тщательно заперев дверь, Зайцев наклеил бумажку на замковую щель, опечатано, дескать, преступление здесь было совершено, расследование, дескать, идёт, не надо сюда соваться — как бы сказал он, обращаясь ко всем этим любопытным и любознательным. Ваня всю дорогу молчал, опять забившись в угол на заднем сидении. Но едва машина остановилась у общежития, тут же открыл глаза и с интересом выглянул наружу.
