Что мешало тому же Андрею Дементьеву, будучи главным редактором крайне популярной в те годы "Юности", взять и опубликовать в своём журнале подборку лучших военных песен Высоцкого? Неужели нельзя было напечатать там восхитительную "Песню о друге", или не менее замечательные стихотворения "Скалолазка" и "Прощание с горами"? Ведь и "Песня о друге", и "Прощание с горами" звучали в полную силу в говорухинском кинофильме "Вертикаль", так что на всесильную жестокую цензуру валить тут нечего. Между тем, когда Сергей Бочаров, знакомя барда с влиятельным литератором, обратился к Дементьеву с нижайшей просьбой выделить несколько страниц в "Юности" для стихов Высоцкого, шестидесятник лишь фамильярно ответил, похлопывая актёра по плечу: "Пописываешь всё…"
Примерно также поступали и другие знаменитые на весь Советский Союз поэты — Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко. Последний в стихотворении "Киоск звукозаписи" назвал народного певца "полу-Челкашом" — в этом сравнении явственно проглядывает снисходительная насмешка шестидесятника над хождениями Высоцкого в народ, над его отчётливым стремлением стать своим среди простонародья. А уж строки:
Торгаш тебя ставит
в игрушечке "Ладе",
со шлюхой, измазанной в шоколаде,
и цедит,
чтоб не задремать за рулём:
"А ну-ка Высоцкого мы крутанём!"
— и вовсе наглядно иллюстрируют пренебрежительное отношение Евтушенко к "меньшому брату" и "всенародному Володе", как назвал Владимира Высоцкого стихотворец Андрей Вознесенский.
Однако, как ни странно, у Андрея Дементьева, которого, признаюсь, я ценю как поэта, есть изумительное стихотворение "Чёрный лебедь", посвящённое вдохновенному барду. То, что когда это было необходимо, Дементьев не протянул Высоцкому руки, пусть остаётся на его совести, но завершить свою статью о Высоцком я хотел бы именно этим стихотворением. Потому что, читая его, мне иногда кажется, будто я сам его создал когда-то — настолько оно глубоко меня тронуло…
Ещё одной звезды не стало.
И свет погас.
Возьму упавшую гитару.
Спою для вас.
Слова грустны,
Мотив невесел, В одну струну.
Но жизнь, Расставшуюся с песней,
Я помяну.
И снова слышен хриплый голос.
Он в нас поёт.
Немало судеб укололось
О голос тот.
А над душой, что в синем небе,
Не властна смерть.
Ах, чёрный лебедь, хриплый лебедь,
Мне так не спеть.
Восходят ленты к нам и снимки.
Грустит мотив.
На чёрном озере пластинки
Вновь лебедь жив.
"Лебедь жив!", — с надеждой повторяю я вслед за автором сквозь застилающие мне глаза слёзы.
