Четверг
Сегодня ко мне приходил человек в форме. Я откуда-то знаю, что такое милиционер. Но больше ничего вспомнить не могу. Милиционер назвался следователем. Он расспрашивал о каких-то убийствах, называл разные фамилии. Но у меня после разговора с ним только разболелась голова. Я ничего не вспомнил. Тогда он дал мне ручку и сказал, чтобы я расписался в бумаге. Рука сама выводила недлинную подпись под текстом внизу исписанного листа. Но свою фамилию я так и не вспомнил. Потом меня отвели обратно в палату. Болит голова. Хочется есть.
Пятница
Ночью мне долго не спалось. С моего места очень плохо видны звёзды, поэтому я часто вставал и подходил к окну, чтобы смотреть на них. Звёзды — это свобода. Но окажись я сейчас на свободе, куда мне идти? И я снова ложился на кровать, пытаясь припомнить хоть что-нибудь. Но напрасно. Не могу вспомнить ничего. Только звёзды…
Суббота
Чтобы заставить включиться память, я попросил санитаров принести мне книгу. Как назло, я совсем не помню ни одного названия или автора. Мне дали небольшую рваную и весьма потёртую книженцию. В ней написано о любовных страданиях богатой женщины на берегу тропического моря. Полный бред, но мозг нужно чем-то загружать и нужно заставлять его работать. Я это понимаю. Поэтому перечитываю книжку во второй раз. Мне необходима память.
Воскресенье
Сегодня опять невкусная еда. Чувство голода не проходит даже во сне. Мне санитары сделали какой-то болючий укол. В палате душно. Хочу на свободу! И хочу спать.
Понедельник
Перед ужином к нам в палату два санитара привели высокого старика. При первом взгляде на него сразу бросилось в глаза несоответствие: длинные спутанные седые волосы, спадающие почти до плеч, и полное отсутствие щетины на иссечённом морщинами довольно интеллигентном лице. Моего молчаливого соседа куда-то забрали, и койка рядом уже два дня пустовала. Санитары уложили высокого старика на неё.
Вёл себя новый сосед тихо. Тоже всё время молчал. Его глубоко запавшие бесцветные глаза всегда неподвижно смотрели в одну точку, и лишь нечастое движение морщинистых век свидетельствовало о том, что старик ещё жив. Меня заинтересовала необычная внешность соседа, и я стал всё чаще поглядывать на него, рассматривая правильные черты его лица. Потом меня стало беспокоить то, что человек лежит, не вставая, почти целый вечер. Ни ужинать, ни в туалет он так и не поднялся. Мне стало жаль старика. Видимо, ему было очень плохо. Даже хуже, чем мне. Я взял металлическую тарелку с порцией холодной каши, кусок чёрного хлеба и подошёл к нему. Старик лежал на боку и не мигая смотрел в одну точку на полу под моей кроватью.
