Нюш пошла за пальто. Пока мы ждали ее у выхода, Кэролайн вдруг обернулась ко мне и, положив руки мне на плечи, буквально прижала меня к стене. Испытующе заглянув мне в глаза, она сказала:
– Я тебя люблю.
Я беспечно пожал плечами и улыбнулся.
Нед куда-то пропал. Вероятно, отправился утешать Феликс. Членов оргкомитета тоже не было видно. Как бы там ни было, большая компания сюрреалистов (и в том числе «Серапионовы братья») отправилась следом за иллюзорным Фантомом Сексапильности в ее сюрреалистическом странствии на Трафальгарскую площадь под свист мальчишек-разносчиков. Мы являли собою достаточно причудливую процессию. Помню, мы с Кэролайн шли вместе с Максом Эрнстом, и Макс, которого я к тому времени знал достаточно хорошо, рассказывал нам о повелителе птиц Лоплопе, гигантской птице, его музе и одновременно жестоком преследователе. Макс с Кэролайн интересовались, если ли у меня такая же муза.
И здесь мои воспоминания о той безумной прогулке по Пиккадилли в июне 1936-го года заходят в тупик. Я проверял себя сотни раз. Просматривал старые газеты, справлялся по книгам по истории искусства и даже расспрашивал Роланда Пенроуза. И теперь я доподлинно знаю, что мы не могли разговаривать с Максом Эрнстом, потому что в 1936-ом году он ни разу не приезжал в Англию. Весь июнь он провел во Франции. И все же я помню тот разговор, и помню самого Макса -его голову, похожую на сводчатый купол собора, его роскошную седину, острый нос, его удивительно поэтичные высказывания о живописи и о том, как Лоплоп помогает ему в работе -и все это на фоне тоскливой архитектуры дипломатического представительства какой-то из стран Содружества на Пэлл-Мэлл, то ли Канады, то ли Австралии. Мои воспоминания об Эрнсте в тот день – это ложные воспоминания, и таких было немало, просто в данном конкретном случае мне выдалась редкая возможность проверить себя.
Но почему я решил, что в тот день мы с Кэролайн шли вместе с Эрнстом, и он рассказывал нам о себе и делился самым сокровенным? Какое подлинное воспоминание скрывается за этой фантомной памятью? С кем мы шли, с кем разговаривали в тот день? Я не знаю, не помню. Если бы Кэролайн была рядом, мы бы сравнили наши воспоминания, но ее нет. Она бесследно исчезла и забрала с собой немалую часть моего прошлого. Она украла мою память, и я осуждаю ее за это.
Та же проблема, но немного другого свойства, возникает у меня и с лекцией под названием «Паранойя, прерафаэлиты, Харпо Маркс и иллюзии», прочитанной – в вернее, непрочитанной – Сальвадором Дали в Конуэй-Холле дней десять спустя. Дали пытался читать свою лекцию о параноидально-критическом восприятии, нарядившись в водолазный костюм, из-под шлема которого доносился приглушенный и совершенно невнятный даже не голос, а просто звук. Дали отчаянно махал руками, и вскоре стало понятно, что он задыхается. Гала Дали бросилась на сцену и принялась стучать по заклепкам, которыми крепился шлем. Ей помогали организаторы. Люди в зале смеялись и аплодировали, ни на секунду не усомнившись, что все так и задумано, и драматическая ситуация была специально разыграна экстравагантным художником, но потом Гала сказала мне, что Сальвадор действительно чуть не умер. Все это было заснято на кинопленку. Есть фотографии, есть репортажи в прессе. Ни один отчет о Первой международной выставке сюрреалистов в Лондоне не обходится без упоминания об этой попытке Дали совершить погружение на глубину бессознательного. Проблема в том, что теперь я не помню, был я на лекции или нет. Наверное, все-таки был, но, опять же, не исключено, что мои воспоминания – это лишь компиляция, составленная на основе рассказов и документальных свидетельств других.
