Люси обхватила себя руками, стараясь не вспоминать о мгновении блаженства, когда его рука ласкала ее сквозь ткань платья.
— О чем ты думал?
— Думал! Ты действительно считаешь, что минуту назад я мог о чем-то думать? — Попятившись от нее, Диего вполголоса пробормотал какие-то испанские ругательства. — Мой необузданный темперамент одержал надо мной верх, и я… совершил ошибку.
Значит, она была ошибкой? Почему она всегда бывает ошибкой? Рассерженная и обиженная, Люси наклонилась, чтобы поднять с земли свой блокнот.
— Ты ничуть не лучше Питера. Вы оба считаете, что я гожусь только для того, чтобы приятно провести время.
Люси собиралась уйти, но Диего преградил ей путь. Глаза его сверкали.
— Я не думаю ничего подобного. Мое поведение не имеет к тебе отношения.
Люси горько рассмеялась:
— А-а, понимаю. Для твоих целей подошла бы любая женщина.
— Нет, я не это имел в виду… — Он скрипнул зубами. — Выслушай меня, carino.
— Не называй меня так! — На глазах Люси выступили слезы, но она не дала им пролиться. Она не хотела позволить мужчинам заставить ее плакать дважды за одну неделю.. — Не смей называть меня своими бессмысленными ласковыми словами, как будто я какая-нибудь… распутница, которой ты можешь воспользоваться и тут же забыть потому лишь, что нашел меня в вишневом саду, когда я вела себя…
— Как любая другая молодая женщина, наслаждающаяся весенним днем?
Люси поморгала, глядя на него.
— Я не считаю тебя ни распутницей, ни сорвиголовой. — Диего отпустил ее плечи и отступил на шаг, как будто прикосновение к ней могло заставить его вновь потерять разум. — И никогда не считал. Это ты поборница английских правил приличия. А я просто разозлился, когда ты назвала меня бессовестным негодяем лишь потому, что я иностранец.
— Не потому, что иностранец, — возразила она, — а потому, что ты намерен уничтожить школу! Побойся Бога, ведь я сама иностранка!
Люси замолчала, заметив интерес, вспыхнувший в его темных глазах.
— Потому что ты шотландка? — спросил он.
— Собственно говоря, я… я не шотландка. Полковник Ситон удочерил меня. Моя мать была испанкой. Как ты.
— Правда? — глухо произнес Диего. Судя по его виду, он был недоволен тем, что услышал.
— Моим настоящим отцом был англичанин. Он умер в Ла-Корунье. А моя мать умерла во время отступления на побережье.
— Ты присутствовала, когда умирали родители? — Диего, кажется, был чем-то озадачен и с нетерпением ждал ответа на этот вопрос.
Люси почему-то не хотелось признаваться, что она почти не помнит собственных родителей.
