— А по-моему, тут у всех большие затруднения в этом. Иначе здесь никого бы и не было.
— Давно в Москву не приезжал? — Уже захмелевший Руслан мотнул головой.
— Не так уж давно, — хмыкнул своим мыслям Касьян. — И больше не хочу. Всё. Получу бабки — и на покой. Хватит.
— Во как! Новую жизнь, что ли, хочешь начать?
— Её самую, — подтвердил Касьян. И взгрустнул, вспоминая, похоже, какая прежняя жизнь была у него неважная.
— Значит, здесь дела делал? — Руслан понимающе прищурился и вытянул указательный палец, как бы имитируя дуло пистолета. — Ага?
— А что тут делать, если не дела, — хмыкнул Касьян.
— Ну и как, осечек не было? — как бы между прочим осведомился Руслан.
— У меня никогда не бывает осечек, — с гордостью заявил окончательно окосевший от выпитого Касьян.
Руслана тоже малость пробрало. Он потер глаза, точно спросонья, и лишь после этого позволил себе усомниться в словах собеседника — правда, довольно вяло, как бы давая понять: ему это, в общем, безразлично и можно даже не отвечать.
— Так уж не бывает? — ухмыльнулся Руслан.
Этот выпад задел Касьяна. Если бы не выпивка, он вполне пропустил бы его мимо ушей. Но коктейль из виски и уязвленной гордыни сделал свое дело. Смолчать он не смог.
— Так вот и не бывает. Потому что я всё делаю идеально.
— Ха! — булькнул Руслан таким голосом, словно говорил: ладно уж болтать, не так много мы с тобой и дерябнули, дружище. — Идеального, братишка, ничего не бывает. И уж убийства — тем более.
— Ошибаешься, бывают, — прошипел Касьян, вытягивая шею и приближая лицо к лицу собеседника.
А затем, не удержавшись, начал рассказывать Руслану о своей одиссее в столице. Касьян откровенничал, что грешник перед священником, выкладывал свои истории с максимальными подробностями, даже смаковал их, живописуя, точно художник кистью.
Касьян чувствовал странную потребность выговориться. Словно совершенные ранее делишки вдруг, в одночасье, стали угнетать и давить его страшным грузом, требуя освобождения. И он освобождался, опьяненный виски и тем, что нашелся человек, готовый этот груз с него снять, готовый слушать его, как засыпающий младенец слушает колыбельную матери.
Он долго молчал. И долго был один.
И чем дольше он сейчас говорил, тем больше легчало на душе. Как будто уже сейчас он начал новую жизнь.
Руслан хмыкал, то и дело качая недоверчиво головой, чем еще больше распалял рассказчика.
В конце концов Касьян выдохся. И только тут понял, что совершил нечто непозволительное, то есть сглупил. Перед глазами поплыли странные темные круги, подоконник же отчего-то причудливо изгибался. Не нужно было пить, промелькнуло у него. Совсем не нужно.
