Взгляд у мужика померк, он как-то весь ушел в себя, словно чего-то скрывая, словно чего-то не желая говорить. И его последующие слова укоренили меня в этой мысли.
— С головой у Анюты плохо. Я уже говорил. Вот и несёт, бывает, что ни попадя.
Эти последние слова были какими-то вымученными, будто ему хотелось быстрее отговориться и больше не касаться этой темы.
Н-да. Что ж такое тут скрывается? Мелодрама получается какая-то. В стиле «Богатые тоже плачут». Или не «богатые»? Ну тогда в стиле какой-нибудь еще мексиканской фигни.
— Ну так что, мил девица? — неожиданно воспрял мужичок, словно только что отошёл от наркотического сна. — Что там еще у тебя, кроме весточки?
Он спросил так, как будто уже выпроваживал меня, указывал, что, дескать, если у тебя больше ничего нет — то и айда, его же словом, отседа.
— Да, в общем… — протянула я, как бы выигрывая время и силясь понять, что еще смогу выведать у этого человека.
— Ну, тогда ты меня извини. Работы у меня — сама понимаешь. Земля не любит ленивых. Это у вас там в городе можно ерундой заниматься, лясы точить да на эти самые митинги, так их через так, швендаться. А здесь не до этого. Земелька требует к себе любви и внимания.
Он поднялся и тяжело вздохнул, как бы показывая свою занятость и нежелания больше языком молоть.
— Можешь на дорожку клубнички взять, — бросил он взгляд в сторону миски с ягодами. — Ты ведь проездом, так?
Он прищурился и этак загадочно подмигнул, словно всю меня видел насквозь, в том числе и мое вранье.
— Или, может, нет? Может, какая иная закавыка, а?
— Да нет. Всё так. Именно проездом.
— С Мариной-то всё хорошо? — запоздало осведомился он. И я поняла, что его не очень интересует Марина. Наверняка он ее винил в том, что произошло с Анютой. И наверняка не особо бы кручинился, если бы с Мариной что и произошло. Десять лет. Н-да, трудно что-либо говорить о такой доченьке.
— У неё всё нормально, — сообщила я.
— Ну и прекрасно, — без особой радости кивнул он и сделал движение — словно собирался отойти от стола.
— Спасибо за угощение, — сказала я на прощание. Клубники не взяла и направилась к выходу.
Какой-то горький осадок остался у меня от этой встречи. И очень много недосказанного.
Когда я садилась в машину, мне неожиданно пришел в голову вопрос: а какого лешего Лазутин меня не предупредил о родителях своей супружницы? Почему не сказал, что его жена уже столько времени никаких контактов с ними не имеет? Почему? Он так охотно дал мне адрес родителей Марины, словно… Словно был спокоен, что я здесь ничего особенного не накопаю. Но это же нонсенс. Бред какой-то. Он не желал, чтобы я что-то узнала? Тогда зачем, черт побери, он меня нанимал?
