— Да уж, могу себе представить. Как долго это все продолжалось?
— Полагаю, минуту-другую, но мне это показалось столетием. — У Нэнси расширились зрачки, она дрожала. — Когда все закончилось, я взяла его на руки и побежала через улицу к Джону. Он удивительный! Позвонил доктору, затем пришел сюда и помог мне уложить Феликса в постель. И остался на весь вечер, то есть на всю ночь. Даже когда пришла мама, он настоял на том, чтобы остаться и дождаться тебя.
— Так что же сказал доктор? — У Грейс начало нервно подергиваться веко. Мысль о том, что малыш Феликс бьется на полу в припадке, ужаснула ее. — Как сейчас Феликс?
— Доктор сказал, что припадок, вероятно, был вызван лихорадкой. К тому времени, когда он пришел, температура немного упала, и он полагает, что худшее уже позади. Но он велел держать его в прохладе, давать ему воду, если он проснется, и для уверенности наблюдать за ним до утра. А завтра он опять придет.
— Хорошо. — Грейс поняла, что руки у нее сжаты в кулаки. Ей понадобились усилия, чтобы разжать их.
Снизу раздался скрип. Крамер, сосед, поднимался по лестнице с двумя чашками какао.
— Вот. Я не знал, положить ли туда сахар, но все же…
— Спасибо. — Грейс взяла чашку.
Нэнси как-то странно-застенчиво, даже кокетливо взяла свою. Она называла его Джоном…
— Хотите, чтобы я остался и посидел с Феликсом? — спросил он. — Уснуть, вероятно, мне все равно не удастся.
Бессонница имеет свои преимущества, так что пользуйтесь!
Грейс чувствовала, как краска заливает ей щеки, и, посмотрев на Нэнси, увидела ее вспыхнувшее лицо.
— Спасибо, мистер Крамер, — с усилием произнесла она. — Вы очень добры. Но я с удовольствием сама посижу с Феликсом.
Пожатие плеч, улыбка.
— Что ж, если вы уверены.
У него были темные, очень темные карие глаза.
Восходящее солнце пробивалось сквозь тонкие занавески комнаты Феликса, проливая бледный свет на его спящее личико. В одиннадцать месяцев он превращался из младенца в маленького мальчика, но не был ни тем ни другим. Сейчас, в переходный момент, он был особенно уязвим, особенно красив. Пушистые волосики нимбом окружали его головку. Ярко-голубые глаза, обрамленные длинными, густыми ресницами, были сейчас закрыты. Из приоткрытых розовых губ мягко выходило дыхание. Его личико было прохладным, лихорадка прошла, и Грейс могла спокойно оставить его одного, но она все равно продолжала сидеть, наблюдая за ним, и чувствовала такое облегчение оттого, что с ним все в порядке, что не могла оторваться от него. Пока.
