Вдруг, незаметно откуда, под одним из фонарей встал большой парень в красной фуфайке, с какими-то железными палками на плече; гибкий и сильный, как цирковой борец, он быстро приладил железины к фонарю - образовалось нечто подобное маленькой эстраде, парень легко вскочил на неё и, приложив одну руку ко рту, держась другою за столб фонаря, крикнул в улицу:
- Алло, ребята!
Лицо у него пёстрое, обрызгано веснушками, курчавые рыжие волосы и голубые глаза; весь он какой-то задорный, горящий; вот - снял старую, измятую шляпу, машет ею, как чёрным флагом, и, легко побеждая шум улицы, звучно кричит:
- Алло, ребята! Подарите мне две минуты вашего времени, только две минуты - хорошо? Олл райт?
Медленно, не останавливаясь, движутся воза, едут моторы, идут, покуривая трубки, пожёвывая табак, коренастые немые люди, чёрные, как негры. К фонарю не спеша, покачивая клобом (форменный головной убор полицейского в виде вытянутого котелка - Ред.), надетым за ремень на руку, шагает ирландец-полицейский, коротенький и толстый, как двухпудовая гиря.
Двенадцать ударов колокола, - улица сразу наполнилась свистом, рёвом и воем, в этих звуках ясно слышишь ненасытно голодное, злое, точно у огромного пса отняли кость, которую он не успел доглодать.
И, вслед за гудками, убегая от них, из домов посыпались на улицу тёмно-синие фигуры рабочих, мужчин, женщин, детей; они сразу наполнили глубокий ров новым шумом и завертелись кубарями на мостовой, между возов, под унылыми мордами лошадей.
Человек около фонаря вырос, вытянулся вверх, красное пятно его фуфайки одиноко в улице и очень резко бросается в глаза; он встряхивает рыжей головою, всё его лицо играет, каждую минуту меняя выражение: он стал маяком на одном из берегов тёмной реки, запруженной массою живого человечьего тела, и хорошо слышен над раздробленной толпой его зовущий голос:
- Сюда, ребята, здесь говорят правду о жизни рабочего народа, о его правах на труд и свободу!
Толпа течёт мимо него, но постепенно вокруг фонаря образуется как бы водоворот, всё больше людей останавливается около живого маяка, поднимая головы вверх; рыжий парень, наклоняясь к ним, широко размахивает рукою, как бы показывая дорогу, и, точно удары набатного колокола, звучат его вопросы:
- Довольны ли вы вашей жизнью? Такова ли она должна быть, люди? Разве вы рабы и не хотите лучшего?
Толпа растёт, молчит, но иногда - и с каждой минутой всё чаще, громче - раздаются из неё одобрительные крики:
