— Сразу видать, что острожники работают. Только что не спят, шельмы, на казенной-то работе. Извольте видеть, Карла Иваныч, вон в том конце изба почти готова, а у этих от земли не видать. Все почему: там богатый кержак строится. Тот их и подкормит, и хмельного поднесет...
Фогель набычился и круто повернул с середины улицы к первому же неоконченному строению. Плотники при его приближении всадили топоры в дерево и, приосанившись, ждали.
— Бездельники! — не слушая их приветствий, закричал немец. — Я вам покажу, как лениться! Почему вон та изба уже почти под крышей?!
— А ты не бурли, ваше благородье, — негромко, но очень твердо сказал чернявый плечистый бородач в красной рубахе, с длинными волосами, схваченными ремешком. Ноги его были скованы массивной цепью. — И на дом тот зря киваешь — тамошний хозяин обычай блюдет, потому и плотник его уважает.
Прямой и смелый взгляд мужика насторожил Фогеля, почувствовавшего скрытую угрозу в тоне его голоса, в самой манере держаться.
— Чем же тебе казна не угодила?
— С того начать, что «заручную» не пили...
— Обык такой анафемский плотники здешние имеют, — поспешил объяснить Тихон. — Уж они ко мне подкатывались. Перед началом работы, бают, святое дело заручную пить. Потом, как два венца положат, «закладочные» требуют. Этак по миру пустят — что ни день, то притчам обложейные, стропильные, мшильные... Не-ет, шалишь, Жиляй, это тебе не на воле куражиться...
— Так нешто мы не работаем?.. — с издевательским прищуром спросил Жиляй.
— Тьфу! Не зря сказано: столяры да плотники от бога прокляты, — отвернувшись, пробурчал Тихон.
Фогель, с непроницаемым лицом слушавший перебранку, обратился к стоявшим рядом членам своей «свиты».
— Этот человек говорит правду?
— Да ведется обычай такой, что бога гневить, — ответил один из служителей.
Другие согласно закивали.
— Обычаи надо уважать, — наставительно произнес управитель. — Значит, ты желаешь получить вознаграждение по вашему деревенскому закону?
— Да уж по заведенному...
— Будет вам угощенье.
Тихон, получивший прилюдный щелчок, не желал, однако, признавать свое поражение. Он по-петушиному вытянул шею и возопил:
— Да не в водке дело-то все! В расколе ведь они, окаянные, обретаются. И супротив распоряжения вашего бунтуют — не хотят по проехту избы городить!
Фогель сдвинул брови и воззрился на Жиляя.
— Мне-то что? Мне все едино, — равнодушно сказал тот. — А только не пойдет мужик в такие басурманские избы. Чего это не велят Тихон Фомич по нашему разумению наличник да конек рубить, а все бумагу свою суют? Нам это обидно.
