И Кермен, и ее мать похвалили его за усердную работу, за скромное поведение, приглашали чаще приходить.
Уходил от них Бадма с твердым намерением как можно скорей расправиться со своим соперником.
* * *
Мерген знал все утиные места на озере, заросшем камышом да лозняком. Только в одном месте была проделанная рыбаками да охотниками просека в камыше. Здесь у (берега стояло два плота – бревенчатый и плетеный). Сегодня Мерген пришел на озеро еще на рассвете, но одного плота уже не было. И он удивился, что угнали не бревенчатый, надежный и устойчивый, а плетеный, который с трудом удерживает человека.
«Кто же такой бескорыстный!» – подумал он и, достав шест, спрятанный в камыше, оттолкнулся им от берега.
Утро над озером начиналось тихо, торжественно. Лишь перед самым восходом солнца прокрякала утка, и это словно послужило сигналом всему пернатому царству озера. Птицы запели, засвиристели, закрякали. Плот выплыл на чистую воду. Впереди, совсем близко, Мерген увидел стаю уток, беспечно плывших по синеватой водной глади. Этой стайке уток было так хорошо, что молодому охотнику не захотелось стрелять. Было стыдно убивать доверчивую птицу ни с того ни с сего. Решил стрелять только на лету. Интересней и честней. Словно чувствуя мирное намерение охотника, утиная стая поспешно уступила середину залива быстро движущемуся плоту и уплыла за камышовый островок.
Мерген поднял шест. Прислушался. Что-то побудило его к настороженности, осмотрительности. И вдруг впереди, среди камыша, грохнул выстрел и одновременно мимо уха просвистела пуля.
– Эй, кто там? – закричал Мерген во весь голос. – Кто же по уткам стреляет пулями?
Ответа не последовало. В камышах было тихо. Дыма от выстрела Мерген не увидел, как ни присматривался. И решил, что охотник с озера увидел на берегу кабана и выстрелил.
Мерген окликнул незадачливого стрелка еще раз, но не получил ответа. И, решив, что охотник боится дурной славы стреляющего пулями по уткам, поплыл дальше своим путем.
* * *
Бадма и не подозревал, что убить человека не так-то просто. И понял это лишь в последний миг, когда палец уже лег на спусковой крючок. Не жалость к человеку сдерживала его руку. Нет. Жалости к Мергену он не испытывал. Испугал его страх за самого себя: вдруг дознаются, что Мергена убил он. Морозом охватило его всего, когда на мгновение представил, что он в тюрьме, а все, чем он богат, где-то там за решеткой, и Кермен уж никогда ему не достанется. Током ударила эта мысль в руку Бадмы, и он не попал в свою ненавистную цель.
