- Фа-акт! - сказала ворона, окинув собеседника благосклонным оком.
- К вышеизложенному должен добавить, - продолжал ворон, - означенные чижики выражают недовольство по поводу того, что ручьи, из коих они утоляют жажду, якобы - мутны, некоторые же из них дерзают даже мечтать о свободе...
- Ах, это они всегда так! - воскликнул старый воробей. - Это от молодости у них, это ничуть не опасно! Я тоже был молод и тоже мечтал о... о ней...
- О - ком?
- О ко... ко-ко-ко-кон...
- Конституции?
- Только мечтал! Только мечтал-с! Разумеется - скромно мечтал... Но потом - это прошло, явилась другая "она", более реальная... хе-хе-хе! и, знаете, пожалуй, более приятная, более необходимая воробью... хе-хе...
- Э-гм! - раздалось внушительное кряхтенье. На ветвях липы явился действительный статский снегирь, он милостиво раскланялся с птицами и заскрипел:
- Э, н-не за-амечаете ли вы, господа, что в воздухе пахнет чем-то, э...
- Весенний воздух, ваше-ство, - сказал воробей. А ворона томно склонила голову набок и каркнула звуком нежным, как блеяние овцы:
- Факк!
- Н-да... Вчера за винтом то же самое говорил мне один потомственный почетный филин... "Чем-то, говорит, э, пахнет..." А я ответил: "Заметим, понюхаем, - разберём!" Резонно, а?
- Так точно, ваше-ство! Вполне резонно! - почтительно согласился старый воробей. - Всегда, ваше-ство, надо подождать... Солидная птица всегда ждёт...
На проталину сада спустился с неба жаворонок и, озабоченно бегая по ней, забормотал:
- И заря улыбкой нежной гасит в небе ночи звёзды, ночь бледнеет, ночь трепещет, и - как лёд на солнце - тает тьмы ночной покров тяжёлый. Как легко и сладко дышит сердце, полное надежды, встречу солнцу, встречу утру, встречу света и свободы!
- Эт-то что за птица? - спросил снегирь, прищуриваясь.
- Жаворонок, ваше-ство! - строго сказал ворон из-за трубы.
- Поэт, ваше-ство! - снисходительно добавил воробей.
Снегирь искоса посмотрел на поэта и проскрипел:
- Мм... какой серый... прохвост! Он что-то там насчёт солнца, свободы прошёлся, кажется? а?
- Так точно, ваше-ство! - подтвердил ворон. - Занимается возбуждением неосновательных надежд в сердцах молодых птенцов, - ваше-ство!
- Предосудительно и... глупо!
- Совершенно справедливо, ваше-ство, - отозвался старый воробей, глупо-с! Свобода, ваше-ство, суть нечто неопределённое и, так сказать, неуловимое...
- Однако, если не ошибаюсь, кажется, вы сами к ней... взывали?
- Фа-акт! - вдруг крикнула ворона.
