Женщина всплеснула руками:
— Ермиша, что ты?!
Лицо моряка стало суровым.
— Доктор, мы его берем! — жестко повторил он.
Женщина в смятении кинула взгляд на притихших детей. Доктор сухо кашлянул, дрожащими пальцами поправил пенсне:
— Мадам, вы, кажется, хотели взять мальчика? Женщина резко повернулась.
— Да, а что?
— Но ребенок, которого вы мне показали, — девочка!
Женщина смутилась:
— Разве?!
— Да. А это вот — мальчик. И хороший мальчик. Возьмите его, жалеть не будете.
Доктор соврал, я это знал точно! Женщина выбрала Левку! У него курчавые светлые волосы и большие голубые глаза с длинными ресницами. Он только что появился в приюте, а его уже выбрали! Но зачем доктор сказал неправду?!
— Мама! — тихо сказал я. — А я умею стоять на одной ноге. Смотри!
Моряк шумно вздохнул и взял меня за руку.
— Кхм! Хорош парень, а, как ты думаешь, мать?
Женщина растерянно металась взглядом то на курчавого Левку, то на мои ноги колесом, и вид у нее был такой, будто она расставалась с дорогой, понравившейся ей игрушкой.
— Хорош, говорю, парень-то?! — переспросил моряк, и в голосе его прозвучало нетерпение.
— Да, да, — сказала женщина, кусая губы.
Моряк наклонился ко мне:
— Как тебя звать-то, сынок?
— Рахитик! — звонко ответил я. — Меня зовут Рахитик.
У женщины брызнули слезы из глаз.
И стал я жить в новом доме. Дом-то, собственно, был не новый — старый, деревянный, двухэтажный, с крутыми лестницами. Стоял он на обрыве, возле самого моря. Сверху, если выйти за ворота, открывался широкий вид, слева были два пирса с ошвартованными возле них пароходами, дальше виднелись выкрашенные суриком корпуса судов, стоявших на стапелях, подъемные краны, и за ними черным частоколом торчали нефтяные вышки. Горячий ветер приносил оттуда вместе с острым запахом смолы и краски свистки паровых лебедок и звонкие выкрики: «Вира!», «Майна!» А прямо внизу, под кручей, была, песчаная коса и на ней приземистые строения с округлыми крышами — ангары. В них стояли гидропланы.
Каждое утро проходили мимо нашего дома на работу летчики и техники. Они спускались по крутой тропинке вниз, раздвигали визжавшие створы ангаров, выкатывали из них гидросамолеты и по деревянному настилу осторожно спускали их на воду.
Я знал распорядок работы летчиков до мельчайших подробностей. Сейчас вот двое в кожаных штанах и куртках, опоясанных ремнями, наденут на головы громадные пробковые шлемы с очками и заберутся в кабины, обтянутые со всех сторон растяжками из проволоки. Двое других встанут на качающийся на воде корпус гидроплана и начнут крутить пропеллер. Потом громкий выкрик: «Контакт!» — «Есть контакт!» Синий дымок, хлопок, другой, и, пугая чаек, раздается звонкий треск мотора. Рябит вода от воздушных струй, дрожит аэроплан. А у меня сердце замирает от восторга: до чего же здорово!
