На двадцать второй день пути они проснулись от жгучего ветра, дующего с севера. Кристаллики льда облепили одежду и кололи лица, будто острые осколки стекла. Едва армия оставила лагерь, как вернулся один из разведчиков головной колонны и кинулся к генералу с докладом. Солдат, впрочем, не сумел сказать ничего вразумительного. Местность впереди была плоской, как тарелка — насколько он мог судить. Разведчик полагал, что следует повернуть и двигаться вниз под уклон, который привел бы их к Тахалиану. Однако кое-что встревожило его. Какой-то звук в воздухе и промерзшей земле под ногами. Солдат услышал его лишь потому, что отошел далеко от армии, куда не долетал шум ее передвижения. Вдобавок ему казалось, что собаки тревожатся; очевидно, они тоже слышали эти странные звуки.
Генерал наклонился поближе к разведчику, чтобы тот разобрал его слова за ревом ветра.
— Какой такой звук?
Разведчик замялся.
— Будто дыхание…
— Дыхание? Что за чушь? Какое еще дыхание в такую погоду? У тебя проблемы со слухом.
Генерал протянул руку, точно намереваясь откинуть капюшон солдата и проверить, на месте ли у того уши. Разведчик не сопротивлялся; казалось, он и сам не в восторге от собственного ответа.
— …Или сердцебиение. Я не уверен, сэр. Оно такое…
Генерал никак не продемонстрировал, что считает сообщение особенно важным, но через некоторое время отошел в сторонку от своих офицеров, чтобы поразмыслить в одиночестве. Даже если рассказ солдата вызван проникшей в него болезнью, не следовало приуменьшать опасность. Разведчики замечают множество неочевидных вещей. Возможно, они могли бы выяснить, где находится армия, или вернуться по собственным следам к месту последней лагерной стоянки, где еще остался небольшой запас топлива для костров. Возможно, имеет смысл переждать там бурю и даже раздать дополнительный паек из запасов продовольствия, если возникнет нужда. В конце концов, армия находилась где-то неподалеку от Тахалиана. Даже если Хэниш Мейн замыслил недоброе, он не осмелится сейчас выступить открыто. Он будет вынужден принять армию Алайна и притворяться верным подданным империи…
Генерал стоял на самом краю колонны. Видимо, именно поэтому он и услышал звук — если слово «услышал» вообще было здесь применимо. За спиной шумело войско, скрипел снег под ногами, шуршали полозья саней. Нет, если он и услышал — то не ушами. Скорее уж Алайн почувствовал звук — низкую вибрацию, которая словно эхом отдавалась в груди. Он отошел от колонны еще на несколько шагов и опустился на одно колено. Кто-то из офицеров окликнул его, но генерал отмахнулся сжатым кулаком, и офицер замолк. Лика встал на колени, стараясь снова уловить звук; он попытался отрешиться от всех прочих шумов — воя ветра и шороха капюшона, трущегося о волосы. Прошло несколько минут, и генерал обнаружил то, что искал. Слабый звук, однако он был. Похож на дыхание, в самом деле. На сердцебиение, да… Разведчик не лгал. В этом звуке был ритм — равномерный и повторяющийся. Генерал пытался понять…
