Акме не отходила от Конана ни на шаг. Она снова замотала лицо шарфом, но глаза ее так и двигались, следя за заморийцами. Когда киммериец устроился возле костра, девушка молча легла рядом с ним. Конан хозяйски сгреб ее за плечи и прижал к себе. Так они и проспали всю ночь.
Прикосновение к Акме не поправилось киммерийцу. Она была костлявой и горячей — слишком горячей, как будто ее снедает внутренний жар. Однако девушка ничем не хворала. Конану показалось, что он обнимает какое-то животное, маленькое, верткое, молчаливое. Утром он поскорее встал и отошел от нее подальше.
— Ты изменился, — заговорила она, приближаясь к нему. — Почему ты изменился ко мне, господин?
— Для начала, я тебе не господин, — сказал киммериец. — Избави меня Кром от такой рабыни! Кто ты такая, Акме?
— Не знаю, — сказала девушка и заплакала под своим покрывалом.
Ее слезы вызвали у Конана отвращение. Он попытался скрыть это, отвернувшись, однако Акме что-то почувствовала и больше к нему не приближалась.
Шадизар встретил их праздничным шумом. Здесь всегда царило веселье. Ревели быки и верблюды, ржали лошади, вопили упрямые ослы. Люди кричали, смеялись, бранились, расхваливали свой товар, шумно требовали денег, вина, справедливости, восхищались походкой и взглядом проходящей мимо красотки, статями лошади, искусной огранкой драгоценного камня... А запахи! Запахи пряностей, жареного мяса, раскаленных углей, свежевытканного полотна, сладкого женского пота, густых и тягучих благовоний, конского навоза, розовой воды... Чем только не пахнет в Шадизаре!
Этот город оглушал и опьянял. Тьянь-По, сидя в повозке, нюхал высушенную лилию, обладающую тонким, легким, изысканным ароматом, а уши заткнул тряпочками.
— Здесь все для меня слишком пряно, — пояснил он, когда Конан заглянул к нему в окно. — Попроси возницу, чтобы поскорее доставил нас к дому Малохая.
Но «поскорее» не получалось, и повозка с верблюдами медленно тащились по запруженным улицам.
Дом Малохая стоял в восточной части города. Из окон верхних этажей открывался прекрасный вид на башни, зато нижние комнаты Смотрели прямо па мусорную свалку и глухую стену соседнего дома. «Что поделаешь, — оправдывался Малохай, — мы живем в большом городе. Где много людей, там много мусора».
Конан не мог с ним не согласиться.
Малохай был полной противоположностью Тьянь-По: рослый, грузный, вечно потеющий лысый человек в засаленном парчовом халате. Чистенький и скромный Тьянь-По рядом с ним как-то терялся.
