Беспокойные мертвецы | страница 7



Натизон посмотрел на своего короля с восхищением.

— Стало быть, это правда — то, что про вас говорят, — вымолвил он.

— Про меня много что говорят, — строго ответствовал Конан.

— Ну, некоторые воры болтали, будто ваше величество — такой же взломщик, как они сами. Только вашему величеству повезло, а им нет.

— Это ты в тюрьме наслушался? — сказал Конан. — Мало ли что будут говорить забулдыги и жулики, которых сцапала моя стража!

— Конечно, конечно, — пробормотал Натизон, но хитрая улыбочка, появившаяся на лице старика говорила совсем об обратном.

Вдвоем они вошли в склеп, и Конан зажег факелы. Натизон испугался:

— Вдруг нас здесь увидят?

— Пусть видят, — небрежно отмахнулся король. — Я имею право входить куда угодно. Я — король. И если мне захотелось навестить усопшего Грумента — кстати, законопослушного и добропорядочного господина! — то я в своей власти.

— Так-то оно так, но слухи пойдут… — вздохнул старик.

— Приступай к делу, — велел Конан. — Нужно выкапывать труп, или ты обойдешься надгробием?

— Пока обойдусь надгробием, — сказал Натизон, поежившись. — Не люблю я трупы.

— От тебя не требуется, чтобы ты кого-то там любил, — серьезно заявил Конан. — Просто поднеси траву. Давай.

И король решительно скрестил на груди руки.

Натизон пробормотал несколько молитв, обращенных к разным милосердным божествам, после попросил прощения у бедного Грумента, чей прах он намерен потревожить, и вытащил из-за пазухи корень травы-лиходейки. Этот корень представлял собой странную фигурку, похожую на гротескного человечка, у которого вместо волос растет на голове трава. Ротик человечка был раскрыт, глазки сощурены, ручки растопырены.

— Это трава-мужчина, — объявил Натизон, поднося корешок к глазам Конана и показывая крошечный отросток между «ног» корешка. — Бывают еще женские травки, но они менее сговорчивы. Более лживы.

— Можешь ничего не объяснять, — отмахнулся Конан, отворачиваясь от корешка. — Меня мало занимают подробности алхимических процессов.

— Это не алхимия, — опять надулся старик. — Алхимия есть строгая паука. В алхимии всегда известно, что из чего получится. А это…

Он замолчал, видя, что лицо короля приняло угрожающее выражение, и поднес корешок к свежему надгробию, под котором покоился прах несчастного Грумента-старшего. Поначалу ничего не происходило. А потом из глубины гробницы послышалось тончайшее пение, и фигурка-корешок шевельнулась в руках алхимика. Раздался тот самый тонкий писк, который Натизон пытался имитировать в покоях королевского дворца. Только звук этот был куда более пронзительным. Он проникал в самый мозг и терзал его. Конан зажал ладонями уши.