…Она лежит и смотрит на него мёртвыми глазами, а в них боль, недоумение и вопрос: "Почему?"
"Почему ты не защитил меня?"
Эльф вздрогнул и перевернулся на живот, пряча мокрые глаза в сгибе локтя и беззвучно всхлипывая. Он по-прежнему любил невесту. За четыре неполных месяца, прошедших с её смерти, чувство не угасло, а вина неизменно мучила его каждый раз, когда он вспоминал любимую.
Ллио приказал себе успокоиться и высушил слёзы. Из плаксы защитник действительно никакой. Хотя теперь он старше, умнее и… нет, сильнее, он, пожалуй, не стал. Достаточно вспомнить, как легко орк с ним разделался. Но это как раз поправимо.
На следующее утро Радег только скептически оглядел юношу, который встал рядом с Диреллом с выражением на лице: с места не сдвинусь! "Пожалуется Тхар, чего доброго", — решил Радег. И с огромным удовольствием вдоволь поизмывался над обоими эльфами, пока обоз собирался в дорогу.
Глава третья. О вреде физических упражнений и о пользе шапочных знакомств
Разминки с Радегом Ллио решил дополнить уроками фехтования. И, в очередной раз упустив привычно нырнувшего в лес и словно растворившегося в нём Странника, юноша решился снять бойкот и попросил донельзя обрадованного Дирелла позаниматься с ним. В итоге весь обоз сбежался посмотреть на эльфов.
Зрелище было действительно захватывающее. Неизвестный, когда-то сравнивший бой на мечах с танцем, был как никогда прав в отношении эльфийского стиля. Красиво, плавно, изысканно и очень опасно. Приказ собираться был встречен недовольным ворчанием, но ослушаться зрители не посмели, хотя расходились, оглядываясь через плечо. А Тхар, которой собирать было нечего, никуда не ушла, продолжая с восторгом наблюдать и пытаясь уловить ускользающие движения эльфов. Пока Радег, огорчённый тем, что на него самого она утром не смотрела с таким восхищением, не разогнал братьев.
И поплатился за неумение ценить прекрасное: на следующее утро учеников у него стало трое.
— Нет, — отрезал он, сурово глядя на девушку. — И не проси. У меня рука на тебя не поднимется. Даже на тренировке.
— Тебя же никто не просит меня бить, — фыркнула Тхар, довольно ёжась от утреннего холода — для удобства она сняла кофту, оставшись в майке и рубашке. И продолжила, раздумчиво щурясь на сонное утреннее солнышко, нерешительно выглянувшее из-за длинного серого облака: — Можно же показывать без членовредительства. Гарраш так учил: раз — и приёмом аккуратно уложит на землю, поддерживая, чтоб ты не хряснулся…
