— А, прости, при чем тут Альбатрос? Ну, он летел в вышине, показывая влюбленной речке путь в горы, залетел слишком далеко от моря и погиб.
Тео склонила голову набок, прислушиваясь к странным, нечеловечески путаным, звенящим мыслям демона в своей голове.
— Да, ты прав, как ни крути, конец печален. И почему в народных преданиях обязательно кто-то умирает?
"Кто-то-долженобязан-можетумеретьчтобыдругим-людям-приятно-было хорошоиспокойно-и-освященосмертьюжизнь"
— Ты пессимист. Хотя, зная твою историю, я не удивлена.
Несколько тысяч лет в камне… какой великий маг заточил его туда, и зачем — Тео не знала. Знала только, что пятнадцать лет назад, когда она только-только стала ученицей у Ольсена, Серого мага, она нашла в пещерах обломок скалы, который пел песни. Язык был нечеловеческий, но она почему-то поняла, о чем говорилось в этой песне — о тоске, мучительной и неизбывной. О тяжелых сводах, что окружают со всех сторон, и давящей на сердце тьме. О тьме и сводах она и сама могла бы спеть в тот момент, потому что вход в пещеру завалило — она никогда не смогла бы с уверенностью сказать, что это было не делом рук Ольсена, — и ей пришлось пробираться запутанными узкими ходами куда-то, где, вполне возможно, и выхода-то не было. И когда в небольшой пещере она услышала, что кто-то поет — ученица мага расплакалась от радости. Такая сильная эмоция, как радость, разбудила демона, и он попытался заговорить с ней. Несколько часов ушло на то, чтобы убедить Тео, что она не сошла с ума… потом они вместе придумывали, как выбраться, и Тео, совершив почти невозможное для ученицы магическое деяние, переместила демона в крохотный аметист в кольце, что носила на пальце. Только на следующий день она нашла выход. Только через два года она научилась понимать своего странного спутника — видимо, то единение, что они оба, столь разные и непохожие, испытали в пещере, было обусловлено отчаянием и некоего рода влюбленностью. Влюбленностью, не имевшей ничего общего со страстью или физической любовью, а скорее неимоверной силой притяжения. Его к ней — как к жизни, впервые за долгие годы мерцающей где-то там, за пределом; ее к нему — как к чему-то чуждому, непостижимому, но прекрасному. Спустя три года она предложила ему имя — Гримнир, что означает "Многоликий". И только после семи лет со дня их первой встречи он сказал ей, что хотел бы находиться в теле живого, двигающегося и дышащего существа. Почему он не пожелал просто покинуть ее и улететь, ведь она бы выпустила его из кольца при первой же просьбе — он не говорил.
