— Не знаю… Я никогда не был знаком с человеком, похожим на тебя. Учти, что в
41 году почти всех немцев депортировали из Европейской части СССР в Казахстан.
— А, ну в таком случае, ни меня, ни моего папы там точно нет. Мой родитель с
42-го. Стоп! Но ведь у тебя же тоже папа немец.
— Его немецкая фамилия — Блюхер. По всей видимости, никому в военном Крыму и в
голову не могло прийти, что герой гражданской войны может быть немцем.
— Весьма остроумно! Ты жил этажом выше. Там сейчас обитает бывшая жена
начальника вокзала, очень хорошенькая, могу познакомить…
— Успеется.
Мы еще долго сидели и обсуждали проблемы мировой политики, пока не пришли
родители Антона: они были на кладбище, где покоилась недавно умершая прабабушка
Антона — в последние годы жизни она сама устроила себе могилку, в ухаживании за
которой проводила иногда и полдня; доходило до черного юмора: на вопрос соседки,
где прабабушка, отвечали: "На своей могилке"… (Это все мне рассказывал
Вальдемар, вешая на стену картину Глазунова в раме из поддельной бронзы).
Отец Антона имел фюрнаме детского психолога, и сразу становилось ясно, что с
детьми ему гораздо легче общаться, чем со взрослыми. Мое появление оживило
атмосферу, и после, увы, неизбежных расспросов о дороге и ценах на колбасу в
Ленинграде он пригласил меня на "мировую рыбалку" и рассказал об одном
сослуживце, который переехал на новую квартиру и сетовал, что у него нет кота
пустить первым на порог:
— Так я ему говорю: я тебе тут в камышах штук семь-восемь — полный мешок
наловлю.
После этого мы с Антоном пошли на автовокзал в другой конец города встречать его
девушку, и я вновь увидел вереницу карикатур, бичующих пьянство, и старый мост,
уцелевший без войны, от которого в моем мире остались лишь полуразрушенные быки.
В Конке уже бултыхались купальщики, в Запорожье уезжал маршрутный "Икарус"
(Хорти нормализовал отношения с СССР весной 41-го года, и венгерской стороне
были возвращены реликвии революции 1848 года — трофеи русской армии).
В стороне от автовокзала действительно был юденблок, обнесенный местами
поломанным дощатым забором. У забора еврейка в нарушение субботы торговала
карамельными петушками. Мимо нас прошел дряхлый ветеран с целой планкой
неизвестных мне наград, он опирался на блестящую палку. Сорванцового вида
мальчишка в зеленой рубашке погнался за девочкой в школьном платьице. Прошли две
женщины с огромными авоськами. Вдалеке милиционер прогонял хлыстом двух особенно
