Кейтель позже отмечал: «Мы были необычайно счастливы, что дело не дошло до военного столкновения, потому, что… всегда полагали, что у нас недостаточно средств для преодоления пограничных чешских укреплений С чисто военной точки зрения у нас не было сил брать штурмом чешскую оборонительную линию». Сам Гитлер говорил: «То, что мы узнали о военной мощи Чехословакии после Мюнхена, ужаснуло нас — мы подвергали себя большой опасности… Только тогда я понял, почему мои генералы меня удерживали». Манштейн: «Если бы началась война, то ни наша западная граница, ни наша польская граница не могли быть защищены должным образом. Не вызывает сомнений, что если бы Чехословакия решилась защищаться, то ее укрепления устояли бы, так как у нас не было средств для их прорыва». А. Шпеер: «Всеобщее удивление вызвали чешские пограничные укрепления… Взять их при наличии упорного сопротивления было бы крайне нелегко и стоило бы много крови». Слова Гальдера подводили итог этим признаниям: «Для тех кто был в курсе дел, наши стратегические планы в отношении Чехословакии были ничем иным, как пустым блефом».
В самой Германии никто не горел желанием развязать войну. «Невозможно поверить, что английский и французский генеральные штабы и правительства этих стран, — отмечал Ширер, — не знали о нежелании генерального штаба сухопутных войск участвовать в европейской войне». Информация об этом поступала прямо к Даладье и Чемберлену. Население Германии также не испытывало воодушевления по поводу военных приготовлений. 27 сентября для поднятия боевого духа населения Гитлер приказал провести в Берлине парад моторизованной дивизии. Затея эта провалилась. У. Ширер писал: «Моему взору рисовалась одна из картин 1914 года, когда ликующие толпы на этой же улице осыпали марширующих солдат цветами, а девушки поцелуями… Но сегодня люди ныряли в подземку — они не желали смотреть на все это. На обочине стояла молчаливая кучка людей… Это была самая поразительная антивоенная демонстрация, которую когда-либо мне приходилось видеть…»
«Как случилось, что главы правительств Англии и Франции принесли в Мюнхене в жертву жизненные интересы своих стран? — вопрошал У. Ширер, — В поисках ответа на эти вопросы мы сталкиваемся с тайной мюнхенского периода, которая до сих пор не раскрыта. Даже Черчилль, особенно скрупулезный в военных вопросах, едва касается этой темы в своих объемистых мемуарах».
Между тем еще за четыре года до приезда Чемберлена в Мюнхен в Лондоне увидела свет книга Э. Генри «Гитлер над Европой»,
