— Аллилуйя!!! Да восславим господа!!! О, да!
А теперь Давид я снова перенесу тебя в прошлое. Только на этот раз довольно далеко в прошлое. Если быть точным, то на двадцать три года. И там мы посмотрим на рождение одного малыша. В больнице Љ 43 города Сан-Франциско простая женщина родила простого мальчика. Нельзя представить себе более простую и непримечательную мать, и более простого и непримечательного отца. И, следовательно, и ребенок у них получился простой и непримечательный. Роды прошли без осложнений, и нам вовсе не надо было их видеть или о них говорить, если бы, не медсестра. А вот медсестра как раз и была очень необычной. Если бы родители, спустя двадцать три года присутствовали на судебном процессе над мистером Блэком они ни за что не позволили бы медсестре отнести своего ребенка в комнату для новорожденных. Дело в том, что лицо медсестры было почти точной копией лица мистера Блэка. Если приделать ей усы, подстричь и оторвав голову приделать ее на мужское тело, то перед нами предстал бы вылитый Блэк. Но родители, конечно же, не могли присутствовать на суде, и поэтому с легким сердцем позволили медсестре сделать свою работу. Она, слегка покачивая широкими бедрами, спокойно несла ребенка в нужное помещение. В комнате для новорожденных было еще несколько детей, но медсестру они не интересовали. Она аккуратно положила ребенка на кроватку, а потом наклонилась и мужским голосом прошептала ему на ушко только одно слово:
— Проклинаю.
И после этого она резким движением сжала мальчику ножку, ломая сразу несколько косточек. Ребенок заплакал и дико закричал. Остальные дети тоже заголосили. А медсестра, улыбнувшись, растворилась в воздухе.
И теперь Давид я буду медленно возвращать нас к тому моменту, с которого мы начали. И попутно мы узнаем несколько интересных и не очень вещей об этом самом мальчике, которому собственно и принадлежит главная роль в нашей сказке.
Ребенка назвали Эван. И судьба у Эвана сложилась трудная. Но начнем по порядку. Переломанные кости мальчика срослись неправильно. Новорожденному нельзя было делать операцию, и поэтому он на всю жизнь остался калекой. Ходить он научился только в пять лет, и при этом здорово прихрамывал. Такая травма не могла не дать осложнения на здоровье, и поэтому мальчик получился слабым, и много болел. Когда Эван пошел в школу, то обнаружилось, что еще он не слишком умен. Это наверняка перешло ему по наследству от родителей. Его отец, в честь которого и назвали ребенка, никогда не блистал ни умом, ни красотой, что впрочем, относилось и к матери. Они были простыми рабочими на фабрике по изготовлению картонных коробок. Жило семейство в трейлере, и его родители постоянно ругались. Отец сильно пил, а матери это не нравилось. Когда Эвану исполнилось десять лет, они развелись. Ребенок остался с матерью, а отец изредка их навещал. А еще через год отец попал по машину, и умер. На те деньги которые зарабатывала мать хорошо жить не получалось, поэтому у Эвана не было ни большого гардероба, ни возможности вкусно поесть. В школе его дела тоже шли не очень. Ладно бы только учеба, Эван хоть и не блистал знаниями, но были ребята и поглупее. А вот с тем, что называют "популярность" были серьезные проблемы. Во-первых, внешность у Эвана была не самая привлекательная. Не то чтобы он был уродом, но рано появившиеся прыщи совершенно искорежили его и так не отличавшееся красотой лицо. Дорога в спорт для него тоже была закрыта, из-за травмы ноги он не мог ходить не хромая. И то, что он носил одни и те же вещи годами, никак не способствовало популярности. Кроме этого Эван с самого детства страшно заикался. Как будто кто-то когда-то его сильно напугал. Что впрочем, как мы видели, действительно имело место быть. В силу всех этих факторов ничего удивительного в том, что друзей у него не было, нет. То есть он всегда был совершенно одинок. Пока он был младше, в этом не было ничего особенно страшного, но когда он подрос, вынужденное одиночество стало серьезно отравлять ему жизнь. С годами у него начал появляться горб, хотя и не сильно большой, но вкупе с его худобой он делал его еще более некрасивым.
