— Простите мистер Гнолт, а можно нескромный вопрос?
— Ну давай.
— А какая вам от всего этого выгода, и почему вы, а э-э-э…
— Не кто-нибудь другой президентствует в нашем клубе? А потому что Джон, я делаю для него больше всего. Вот взгляни. Это, кстати, подарок и руководство.
Гнолт достал из внутренностей стола толстую книгу. Прекрасный переплет — явно подарочное издание, золотое тиснение, красочная картинка. Джон встал и подошел к Гнолту. О том чтобы Гнолт подошел к нему, можно и не мечтать. Он взял увесистый томик, посмотрел название. "Поваренная книга Гнолта".
— Она выйдет где-то миллионом экземпляров, — сказал Гнолт. — Там ты найдешь все, что будет модно в кулинарии и потреблении алкоголя на ближайшие пять лет. Где-то ее выпустят под псевдонимом, где-то в урезанном образце и конечно отдел о блюдах, где требуется морфий, будет предложен только нашим самым любимым гурманам.
— Интересно кому?
— Президентам всех стран, премьер министрам, тем кто стоит в первой сотне Форбса, ну и тем, кто там в действительности стоит. Таких личностей много. Изучи все, но никому не говори. Я надеюсь, ты понимаешь, что это, должно остаться тайной?
— Конечно. А…
— А если ты вздумаешь кому-нибудь об этом рассказать, имей в виду, — толстенные щеки опустились складками вниз, лицо Гнолта застыло маской. Погребальной маской. — Один из членов нашего клуба — вождь племени магака в Африке. А магака каннибалы.
— Я некому не скажу, — сказало пересохшее горло Джона.
И тут на него уставились все шестнадцать глаз верхушки клуба любителей вкусно поесть. И каждый взгляд говорил: "Скажешь хоть слово — умрешь". Перед Джоном сидели не люди, нет, и даже не опасные животные. Эти восемь человек как будто ступили на следующую ступень эволюции. Теперь они уже не принадлежат к роду человеческому, а значит остальные для них, что животные. И они убьют их не испытывая и капельки жалости. А потом съедят. Может не своими ртами, но все же. И почему-то Джону захотелось стать таким же. Чтобы больше не сомневаться, не мучиться угрызениями совести, а жить в совершенно иной параллели. В новой жизни не будет бессмысленных поисков самки, или работы, чтобы купить себе пещеру. Для каждого кто сидел здесь, такие мелочи не значили ничего. И Джон понял — даже если у них отобрать все деньги, машины, дома и статус; пройдет год, и они займут прежнее время. Их отличало от остальных инакомыслие, а мозг ушел так далеко, что человеческая логика перестала иметь значение.
