— Все было предопределено еще до моего приезда сюда, — перебила Дара, отворачиваясь. — Когда за мной приехала полиция, я сперва отказывалась ехать. Я пыталась уговорить их отвезти меня в какое-нибудь другое место. Но надвигались праздники, и они уже не могли ничего изменить.
Григ помолчал, потом сел рядом с Дарой и тихо спросил:
— Неужели я вызываю в тебе такое отвращение?
Дара резко повернулась к нему.
— А чего ты, собственно, ожидал? Если помнишь, мы расстались не самыми лучшими друзьями. Ты вышвырнул меня на улицу! Говорил, что так презираешь меня, что не можешь терпеть рядом с собой! Смотрел на меня как на мерзкое насекомое! И ты еще смеешь удивляться, что сейчас я не горю желанием находиться в твоем обществе? — Ее голос задрожал, и она поспешно поднесла свой бокал ко рту.
— Мне и самому не больно-то хотелось отправляться сюда, — уныло протянул Григ. — Меня тоже мучило сознание того, что здесь я должен встретить тебя… — Она дернулась, как ужаленная, и на короткое мгновение их глаза встретились. Дара побелела как полотно, почувствовав, что сейчас ей станет дурно. Словно издалека до нее доносились слова Грига: — Я не мог поверить, что ты решилась на аборт, не обсудив этот вопрос со мной. Пойми, я был в бешенстве! Мне показалось, что ты плюнула мне в душу. Но только после нашей разлуки я понял, что такое настоящая боль.
— Выскажись яснее, — через силу попросила Дара. — Ты хочешь сказать, что страдал, когда мы расстались?
— Да, страдал, я мучился из-за того, что понял, насколько глубоко заблуждался на твой счет. Мои надежды, помыслы, чувства — все было напрасно. Ты оказалась не такой, как я себе представлял. — Он отвернулся. Его пальцы судорожно сжали спинку стула. Дара машинально вертела в руках свой бокал, не говоря ни слова. Каким-то шестым чувством она угадывала, что Григ произнесет сейчас очень важные для нее слова. Он горько усмехнулся. — Сначала я полагал, что значу для тебя хоть немного больше, чем твоя замечательная работа. — Дара хотела, было ответить, но удержалась, и через мгновение поняла, что правильно сделала, так как он запальчиво произнес: — Только не говори мне, что это неправда! Поверь, теперь я понимаю все достаточно хорошо. Если бы ты любила меня, то не с какой-то там Лорен советовалась по поводу своей беременности, а со мной. Если бы ты любила меня, то наш ребенок был бы для тебя желанным. Мы не поженились, и это оказалось ошибкой, но ведь ребенок не был виноват в этом. Разве для тебя он ничего не значил? — Он замолчал, словно ему трудно было говорить. Через секунду, показавшуюся вечностью, Григ сам ответил на свой же вопрос: — Конечно, ничего не значил. Бессчетное количество раз я спрашивал себя, и каждый раз выходило одно и то же. Ты решила уничтожить зародившуюся жизнь, потому что ребенок помешал бы тебе сделать карьеру.
