— Что-то уж больно тихо, — сказал Джон, открывая дверь и входя в галерею. — Видимо, судьи должны сейчас вынести решение.
Мы вошли, и нашим глазам предстала сцена, которая вполне могла стать иллюстрацией к какому-нибудь дешевому роману. Люди отступили к стенам залы, а в середине ее, рядом со столиком для шампанского, стояла миссис Рид, сжимая дрожащей рукой небольшой пистолет — возможно, дерринджер[46]. Пистолет был направлен на находящегося ярдах в двенадцати от нее мужа — тот стоял спиной к картине Эдварда «Усекновение главы Иоанна Крестителя».
Я бы удивился гораздо больше, но моя жизнь в последнее время была так полна всевозможными совпадениями, что я поразился скорее собственной непредусмотрительности. «Зачем я просил Эдварда подбавить крови?» — повторял я про себя.
Длилось все это, наверно, недолго, но мне показалось, что прошло несколько томительных минут, в течение которых все молча ждали звука выстрела. Рид был бледен, он сделал неловкий шажок вперед, прикрыв лицо одной рукой, а другой (это могло бы показаться забавным, если бы речь не шла о его жизни) — пах.
— На самом деле я люблю только тебя, — сказал он, однако его обычно располагающий голос прозвучал как заржавевший механизм, запущенный в последний раз.
И в этот момент Шенц беззаботно, словно переходя улицу, отделился от толпы и встал между миссис Рид и ее мужем.
— Мадам, было бы жаль израсходовать впустую эту пулю.
Он улыбнулся и пошел ей навстречу.
— Отойдите, — взвизгнула женщина, и лицо ее стало пунцовым.
Шенц продолжал надвигаться на нее.
— Мне кажется, ваши дети будут ждать вашего возвращения сегодня вечером, — сказал он. — Посмотрите-ка, что это? — Он сунул руку в карман и вытащил маленький кулек. — Я принес им конфеток.
Миссис Рид застонала, постояла в нерешительности еще секунду-другую, а потом ее рука с пистолетом упала. Шенц подошел и обнял ее одной рукой, а другой — отобрал пистолет. Она спрятала лицо у него на плече и зарыдала.
Джон тоже вступил в действие — подошел к Шенцу и взял у него пистолет. Толпа принялась аплодисментами приветствовать героизм моего друга, а репортеры, которых на выставке было немало, не теряя времени, набросились на Рида, словно стая коршунов. На выставке присутствовали многие его коллеги-бизнесмены, и рассказы их — людей, видевших все своими глазами, — вкупе с завтрашними газетными сообщениями должны были добить Рида окончательно. Силлс повел миссис Рид из галереи, намереваясь, судя по всему, доставить ее в полицейский участок. Проходя мимо меня, он сказал:
