Подросток был высок и так худ, что можно было пересчитать ребра и позвонки на обнаженном до пояса теле. Волосы у него были черные и всклокоченные и закрывали горящие жаром глазища. Нос длиннющий, прямой. Всей одежды на нем было только потертые кожаные штаны непривычного для глаз покроя, узкие в щиколотках. Он был бос, и одна нога в крови.
— Эй ты, вор, отдавай мои сапожки, — сказал Василько.
Подросток молчал.
— Куда одежу девал? — спросил Куземка.
— Узелок? — шепнул Завидка. Подросток молчал.
— Ребята, а он, видно, не наш, по-русски не понимает, — сказал Василько.
Подросток открыл рот, силясь заговорить, но что-то мешало ему. Вдруг хриплым, странным голосом он, ткнув себя в грудь, сказал:
— Русски!
— Что? — спросил Куземка. — Ты русский? Что же так чудно говоришь?
— А ты его спроси, куда он сапожки подевал, — сказал Василько.
— Узелок! — шепнул Завидка.
— Одежа где? Сапоги? — спросил Куземка. — Узелок, еда? — и показал на свой рот.
— Еда, — повторил подросток и вдруг улыбнулся, пожевал, глотнул и тронул свой тощий, втянутый живот.
— Съел? — горестно спросил Завидка.
— Съел! — ответил подросток.
— Братцы, да он просто повторяет и не понял ничего! — сказал Василько. — Посмотрите-ка в кустах — может, что и осталось.
И Завидка, нырнув в кусты, с торжеством вытащил все похищенное.
Одежда была цела, но смята и скомкана, и одна штанина запачкана кровью. Узелок развязан, хлеб надкусан, пироги и лебединая нога еще не тронуты, а от платка оторван был длинный лоскут.
— Ты зачем же платок изорвал? — строго спросил Василько и сунул лоскут ему в лицо.
Подросток закивал и, притронувшись к своей щиколотке, сказал:
— Нога.
— Он понимает! Вишь, не повторил, а свое лопочет. Тогда, по очереди ткнув себя в грудь, они назвали свои имена. Подросток, внимательно оглядев их, тоже ткнул себя в грудь и сказал:
— Русски. Кащей.
— Что это — кащей? — спросил Завидка. Куземка пожал плечами, а Василько обрадовался и закричал:
— Все понятно, ребята! Кащей — так в степи называют раба, пленника. Это значит: он русский, а его половцы взяли в плен и сделали рабом. Так, что ли?
Но тот только повторял:
— Русски, русски, — и показывал на степь и на себя.
— Бежал, что ли? — спросил Василько и, встав, пробежал несколько шагов. — Это бегать называется. Бегать, бежал, понимаешь?
— Нога-то у него в крови, — прервал Куземка. — Вишь, моими штанами кровь утирал, только размазал. Смочи, Завидка, платок в речке обмыть ногу-то.
Рану обмыли — она оказалась простой царапиной.
