— Мерзавец, подлец, пьяный развратник, чудовище…
Генриетта сорвала с себя вуаль и швырнула её на пол. Затем она стащила с себя ненавистное чёрное платье и бросила его на постель. Оставшись в нижнем белье, она стала яростно вышагивать по опочивальне.
— Да как он посмел? — Генриетта остановилась, — как он посмел говорить все эти отвратительные слова? Ну и что из того, что я их произносила… он не должен был… не имел никакого права повторять их. Мерзавец. — Она снова начала вышагивать из угла в угол. Лицо Генриетты пылало от перенесённых унижений. Снова этот мерзкий граф унизил её. Утешало лишь то, что он не имел представления об истинном положении дел. Хотя Генриетте этот довод не принёс облегчения. Поведение, слова этого мерзкого графа настолько взбесили её, что она едва сдержалась, чтобы не швырнуть тарелку в это отвратительно улыбающееся лицо. Да кем он себя возомнил? — Генриетта снова остановилась, — как смел он сравнивать меня с этой падшей женщиной? Как смел поднять на меня руку? Как смел оскорблять на глазах у всей прислуги? Генриетта взяла с изящного столика, что стоял возле кровати, не менее изящное зеркало. Она, возможно, впервые за свою жизнь очень тщательно осмотрела себя в зеркале.
Не такая уж она худая. И все части тела на месте, что бы ни говорил этот мерзавец. И улыбаться она умеет. Правда, улыбка получается злой — Генриетта швырнула зеркало на постель. Оно упало сверху на чёрное платье.
— Я считаю себя вправе удвоить приданое, — передразнила Генриетта графа и тут же со злостью топнула ногой, — мерзавец, да как он посмел такое сказать? Да ещё ей в лицо. Что она, корова или лошадь… а отец тоже хорош. Не помогли уговоры, так он решил с помощью денег всё решить. И не стоит сомневаться, что отдаст этому мерзкому графу ту сумму, которую он попросит. Отец сделает всё, лишь бы избавиться от меня.
Скрестив руки, Генриетта в который раз начала лихорадочно вышагивать по своей опочивальне. При этом она беспрестанно бормотала проклятья в адрес графа, а в промежутках между проклятьями пыталась решить, как ей следует поступать в обстановке, где она окружена со всех сторон врагами.
Жюли застала Генриетту, вышагивающую в одних подштанниках. Слышались приглушённые проклятья, которыми сыпала Генриетта. Жюли остановилась в нескольких шагах от постели и молча стала наблюдать за ней. Генриетта не сразу заметила кормилицу. Едва заметив её, она стремительно подошла к ней и гневно воскликнула:
