— Забудьте всё, Журден. Эту девицу, происшествие с моей одеждой… и принесите лучше бутылочку вина. У меня появился веский повод слегка повеселиться.
Журден не мог скрыть облегчения.
— С огромной радостью, монсеньор. Всё, что вы пожелаете!
После его ухода Луи подложил руки под голову и вытянулся на постели. На губах появилась свойственная ему улыбка. О чём он думал в эту минуту? Конечно же, о герцогине Орлеанской. И о том, каким способом будет приятнее всего отыграться. И о том, что у затеи его величества появились все необходимые предпосылки для того, чтобы треснуть по всем швам. Безнадёжное дело переставало быть безнадёжным. Появился просвет. Яркий просвет, а следовательно, и реальная возможность избежать ненавистного брака.
Что же касается самой герцогини Орлеанской… она и не подозревала о том, что её игра раскрыта и она разоблачена. Генриетта со всей тщательностью готовилась к предстоящему ужину. Она обдумывала все свои слова, выражение, с которым будет их произносить. Она снова и снова осматривала одежду, в которой собиралась предстать перед графом. В общем, она была полностью готова к очередному унижению графа. Оставалось лишь одно препятствие — граф мог не появиться на ужине. Ну что ж, если он настолько слаб, что не в состоянии справиться с несколькими болячками… она сама поднимется к нему в комнату. Именно. Она ничему и никому не позволит помешать планам мщения.
Граф сполна заплатит за все унижения, которым она подверглась по его вине.
Вопреки обыкновению, Генриетта настояла на том, чтобы и Жюли присутствовала на ужине. Она нуждалась в присутствии человека, который мог видеть её триумф. Жюли не сомневалась в том, что Генриетта сможет отомстить, как она всё время и говорила ей. Она не нуждалась в доказательствах, ибо прекрасно знала мстительный нрав Генриетты, которая никому и ничего не прощала. Жюли не хотела присутствовать на ужине. Она начинала чувствовать симпатию к графу. Он ей нравился, несмотря на все свои непростительные выходки. Однако ей всё же пришлось пойти. Всё её просьбы разбивались о категоричный ответ Генриетты, состоящий из двух слов: «Ты пойдёшь!»
Волей-неволей ей пришлось отправиться в столовую. Вернее, сопровождать Генриетту, выряженную в чёрную одежду на ужин. Жюли видела всё, что творила Генриетта. Она знала обо всём. Генриетта ничего от неё не скрывала. И тем тяжелее ей было становиться невольной участницей этого обмана.
Когда они вошли в столовую, граф уже находился там. Вопреки обыкновению он стоя приветствовал появление Генриетты. Граф выглядел просто великолепно. На нём был великолепный камзол, отделанный драгоценными камнями. Рубашка с высоким воротником. Ажурная, с многочисленными кружевами. Нижняя часть одежды была под стать камзолу — элегантная, плотно облегающая стройную фигуру графа. Слегка откинутый край камзола открывал взорам рукоятку шпаги, что висела на его поясе. Рукоятка была отделана серебром и изобиловала затейливыми узорами. Всё одеяние графа было белоснежного цвета. Оно составляло разительный контраст с одеждой Генриетты. И, что более важно, одежда тонко подчёркивала мужественную красоту графа. Его лицо, глаза, из которых струился мягкий, обволакивающий свет. И в глубине которых застыла незаметная улыбка.
