Граф де Сансер поднялся. Выглядел он совершенно мрачным и расстроенным. Генриетта злорадствовала. «Посмел поднять на неё руку? Посмел унизить её при слугах? Так получите счёт, господин граф! И это всего лишь начало плана возмездия. Если ты только посмеешь остаться здесь, во дворце, — я уничтожу тебя. И никто, ничто тебя не спасёт. Но ты не посмеешь», — Генриетта проводила выходящего графа молчаливым, полным злорадства взглядом. Её счастье, что графу невозможно было заглянуть под вуаль.
— Вы покидаете меня, граф? — Генриетта остановила его притворно жалобным голосом.
Граф де Сансер на мгновение остановился и, не глядя на Генриетту, едва выдавил из себя ответ:
— Мне… мне необходимо уехать. Рад был… познакомиться, миледи!
Граф де Сансер поспешно покинул столовую. После его ухода Генриетта, пришедшая в прекрасное расположение духа, обратилась резким повелительным голосом кДиманшу:
— Принесёшь поесть в мою комнату. И ещё… после того, как этот мерзавец уберётся из дворца, — а я уверена, что это произойдёт с минуты на минуту, — мы с тобой побеседуем на тему, каким должен быть слуга в моём доме. И кого он должен слушать. Кому служить. А ещё лучше, — продолжала Генриетта с жёсткой интонацией в голосе, — если ты начнёшь подыскивать себе другое место.
Диманш склонил голову перед Генриеттой.
— Хорошо, миледи!
Не забыв бросить презрительно-надменный взгляд на слугу, Генриетта покинула столовую и поднялась к себе. В столовую тут же ворвались несколько служанок и закидали Диманша вопросами. Облик Диманша почти в точности соответствовал облику графа, когда тот покидал столовую. На все вопросы он коротко ответил:
— Граф уезжает. Я тоже!
Эта новость вскоре облетела весь дворец. Воспарившие было духом после приезда графа слуги снова впали в уныние. Ничего не менялось. Эта ведьма снова, в который раз, взяла вверх.
Виконт де Валиньи, от которого укрылось происшествие в столовой, спускался по лестнице, собираясь выйти во двор. По дороге в холл дворца он высматривал фигуру своего друга. Но Луи, по всей видимости, всё ещё находился в столовой и беседовал со своей будущей супругой.
Де Валиньи вздохнул вначале, а потом широко улыбнулся. Он, несомненно, сочувствовал своему другу, прекрасно зная его ненависть к такому тонкому понятию, как брак. Но не мог сдержать улыбку, представив себе Луи, пытающегося произвести дурное впечатление на герцогиню Орлеанскую.
У подножья лестницы он едва не споткнулся об одного из слуг. Слуга, стоя на коленях, вытирал статую молодой девушки, выполненную в римском стиле. Точно такая же статуя стояла с другой стороны лестницы. Статуи красиво вписывались в архитектурный стиль дворца. Обе как бы давали начало широкой лестнице и в то же время приглашали пройти наверх. Валиньи сделал последний вывод исходя из позы статуи. Правая и, соответственно, левая рука статуй были направлены в сторону лестницы.
