— Доктор Фуджи, да и персонал его почему-то не любят, когда я здесь появляюсь. Они считают, что присутствие чужого человека в определенных случаях способно свести на нет результаты лечения.— Он невесело усмехнулся.— Словно я прилетаю сюда не ради выполнения заключенного с доктором Фуджи контракта, а для собственного удовольствия,— с какой-то странной примесью горечи пояснил он, и Соломон понял, что молодой водитель видно не раз попадался на браконьерском топтании заповедной лужайки.
Завершив свой монолог, парень влез в водительское кресло, и половинки полусферы стали захлопываться. Сол по-прежнему стоял на кромке травы в десятке метров от носа экраноплана, словно провожал слишком недолго гостившего у него друга.
Пилот махнул на прощание рукой и запустил двигатель. Экраноплан медленно приподнялся над гребенчатой, словно поверхность стиральной доски, песчаной волной, медленно и плавно отполз от кромки травы и грациозно развернулся носом в сторону безбрежного океана песка. Лопасти тяговой турбины слились в серебристый круг и запели на знакомой Солу высоко звенящей ноте. Экраноплан резко рванулся вперед и, молниеносно набрав скорость, помчался к далекой базе, в легком танце грациозно лавируя между песчаных холмов.
Вскоре шум двигателя экраноплана слился с завыванием ветра в барханах, и гибрид самолета и корабля на воздушной подушке исчез в лабиринте песчаных валов. Соломон взялся было за ручку чемодана, но тут же передумал и вместо этого уселся на траву и разулся. Связав туфли, он перекинул их через плечо, взял чемодан и лишь теперь не спеша двинулся вперед, стараясь ощутить то блаженство, о котором говорил пилот. Солнце клонилось к закату, а жара все еще стояла страшная. Лишь вырывавшиеся временами из чащи порывы ветра несколько смягчали зной, делали его переносимым. Возникла нелепая мысль, что в сердце оазиса смонтирован мощный кондиционер. Но кто станет охлаждать пустыню…
И тут Аксель поймал себя на невольной мысли, что пилот прав. Дело, конечно, не в каком-то пошлом кондиционере, а в атмосфере самого места, где «тишина звучнее и торжественней, а воздух слаще и ароматней»… Аксель почувствовал почти непреодолимое желание поскорее шагнуть под сень пальм, чтобы в полной мере насладиться волшебством маленького, спрятанного в сердце пустыни мирка. И еще он ощутил странное одиночество, одиночество тем более непонятное, что знал — совсем рядом — люди. Стоит пройти совсем немного по этому дивному лесу, и он очутится в компании себе подобных.
