— Ты хотел поговорить о Николасе.
— Да. — С непроницаемым лицом Леон откинулся на спинку стула. — Сначала мы должны обсудить Делию. Узнав причину проблемы, легче найти конструктивное решение, — к удивлению Хелен, миролюбиво начал он. — Мне исполнилось пятнадцать, когда Делия родилась, и три года она была источником радости для меня. Пришло время, я уехал за границу учиться, долго жил в Нью-Йорке и практически не видел ее, но всегда считал, что у нас хорошие отношения. Два раза в год мы пересекались, обычно на каникулах. Она превратилась в маленькую дикарку, как и положено подросткам. Мой отец положил ей щедрое пособие, она всегда получала то, что хотела, — голос его дрогнул, он печально покачал головой. — С ней всегда считались, прислушивались к ее мнению. Почему она скрыла от всех появление ребенка, мне не понять. — Леон прищурился, — Ты, очевидно, знаешь другую Делию.
Девушка отвела взгляд в сторону, ее щеки покрылись легким румянцем.
— Как много она платила тебе за молчание?
— Она никогда не платила мне! — возмутилась Хелен. — Я любила. Делию, она была моей лучшей подругой. — Девушка уронила голову на руки, скрывая слезы. — Я бы сделала ради нее всё, потому что она вступалась за меня. Я не жила в пансионе, и это отдаляло меня от класса, к тому же я была на два года старше остальных.
Леон наклонил голову набок. Хелен оказалась не так молода, как он думал, зато она красива, что было бы не в его пользу, окажись они в суде.
Он вспомнил понимающую улыбку женщины-портье в отеле, когда он уточнял адрес мисс Хейвуд.
— Вы, должно быть, очень хороший друг Хелен и Николаса. — После того как Леон увидел ее и ребенка, он понял, о чем подумала женщина-портье.
Не замечая рассеянности собеседника, Хелен продолжала говорить:
— Я носила очки, и несложно догадаться, что класс травил меня, но Делия встала на мою сторону, и они перестали смеяться надо мной. — Девушка подняла голову, фиалковые глаза вызывающе сверкнули. — Мы стали верными подругами. Я все бы сделала ради нее, а она ради меня.
— Возможно, но теперь ты никогда этого не узнаешь, — саркастически хмыкнул Леон.
В первый год жизни Николаса она еще настаивала на том, чтобы Делия рассказала семье о ребенке, но время шло, и она становилась менее напористой.
— Пасха в Греции должна была пройти хорошо, никто ничего не заметил бы. Твой отец витал в облаках, потому что ожидал появления внука... твоего сына в августе. Как она могла, даже если бы и хотела, сказать, испортив всем радость, что ее собственный ребенок родится немного раньше? — Хелен почти процитировала слова подруги. — К тому же она не хотела, чтобы ее собственный ребенок рос в семье тирана, обвинявшего ее в смерти матери. — Голова Леона дернулась, но Хелен продолжала: — Она и тебя ненавидела после того, как ты согласился отправить ее в закрытую школу.
