— Ну, я подумаю. Можно… по замку побродить?
— Конечно. Потом.
Она улыбнулась, хихикнула в сложенные ковшиком ладоши. Теперь и пятнадцати не дашь. Не то что-то с этими феями. Возраст скачет, как бешеный.
Я зевнула и поняла, что падаю. Падаю во что-то мягкое и теплое. И бесконечное как небо. Уже во сне я ощутила, как неспешно, неторопливо опускаюсь на второе ложе из цветов, выросшее прямо из пола.
— Спи, дитя, и думай. — сказала фея. Широкий выбор. Цветы оплетали меня, укладывали разноцветные головки мне на плечи и цвели одурманивающим ароматом. Мне снился давно забытый и покинутый дом, он больше не был рассохшимся и неухоженным. Окна и двери были открыты. Там ждали меня… Слышались голоса, хотя я знала, что это невозможно. Там давно никого нет. Но я слышала их, уже почти разбирала слова… Настоящий дом у каждого человека бывает лишь один, чтобы ни говорили. Я шла к нему, наступая в собственные следы, которые сохранились на влажной после дождя земле, когда я уходила. Дом такой близкий в своей горькой, обреченной потерянности, что не хотелось просыпаться.
2
"И предсказала фея девице, что когда той исполнится восемнадцать,
будет та прясть, да уколет веретеном палец и заснет надолго,
пока проклятье не снимет поцелуй любви.
Но мудрый отец переломал девице все пальцы и плевать с тех пор хотел на
проклятие феи."
Сказание темного барда.
— У! Ай! Ау! Какого. Лешего? Ты. Совсем. Идиот? Не надо. Меня. Больше. Трясти.
— Так бы сразу и сказала, что проснулась. — Голос был знакомый. Но вспомнила я не сразу. А как вспомнила, за голову схватилась, и глаза, наконец, открыла.
— А если б не сказала, ты б тряс, пока у меня башка не оторвалась? — проворчала я, рывком садясь и пытаясь додумкаться, где нахожусь. Лес. Солнце всходит, туман стелется. Холодновато.
О, леший! А где замок? С чего это волшебница так быстро отпустила свои игрушки?
Наемник, повернувшись ко мне спиной, рвал цветы, опутывавшие меня, и безжалостно затаптывал. Вряд ли он узнал во мне свою лошадь, из чистого добросердечия видать старается. Я даже умилилась, зря я о нем так плохо думала. А потом он повернулся. Наверное, я также вопила, когда видела тех мертвяков.
— Что? — спросил он.
Я не ответила. Была малость занята отползанием в чащу.
Он схватил меня за плечи и встряхнул. Я зажмурилась, когда оказалась к нему совсем близко. Потом посмотрела снова.
— ЧТО? — рявкнул он.
— П-парень, т-ты д-давно б-брился? — клацая зубами, выдавила я.
Наемник медленно и недоверчиво ощупал лицо лапами. Я даже знала, чего он щас чувствует. Шевелюра у него осталась собственная, выгоревше-русая, но вот то, что ниже… уши заостренные, волосатые. Два черных глаза-пуговки, меховая борода, морда, как у кота-переростка, вся в серой шерсти и с кошачьими усами, но чего-то и человеческое в ней проглядывает. И это было противнее всего. Будь он чистокровным котом, не такую гадливость бы вызывал. А так, ну чисто монстр!
