Из теремка не донеслось ни звука.
— Притаились. Наверно, стесняются. Они у меня такие робкие, — умиленно сказала Марь Михална, открыла дверь и шагнула внутрь. Тотчас раздался резкий звук отпускаемой пружины, и медведица, точно обросшая шерстью ракета, с паническим ревом взмыла ввысь и, судорожно вцепившись передними лапами в балку, зависла под потолком. Медвежата, столпившись внизу, растерянно глядели на мать. Их было трое. Мишутка — в комбинезоне со множеством карманов, которые оттопыривались от всякой всячины. Машутка — в цветастом сарафане. И маленький Топтыжка — в коротких штанишках.
— Караул! Снимите меня отсюда! — вопила медведица.
Самым находчивым оказался Мишутка. Он шмыгнул носом и спросил:
— А ругаться не будешь?
— Не буду! Ой-ой-ой, сейчас упаду! — взревела Марь Михална, отчаянно пытаясь удержаться.
Услышав данное матерью обещание, Мишутка скомандовал:
— Подать спасательное оборудование!
Все трое стали стаскивать на пол подушки и перины, и как раз вовремя, потому что лапы медведицы разжались, и она плюхнулась вниз, совершив очень мягкую посадку. Несмотря на то что спасательное оборудование сработало отлично, Марь Михална выглядела недовольной.
— Что это такое? — сурово спросила она, глядя на торчащую возле порога пружину с доской наверху.
— Обещала не ругаться, — на всякий случай напомнил медвежонок и, невинно глядя матери в глаза, объяснил: — Катапульта. Если правильно вес рассчитать, можно прямо с порога на диван попасть. Немножко не получилось, но в следующий раз я исправлю, — кротко заверил он.
— Не надо! — поспешно отказалась мамашамедведица и опасливо огляделась: — Признавайся, что еще наизобретал?
— Больше ничего. Времени не хватило, — честно признался малыш.
Марь Михална с облегчением вздохнула, обернулась к гостям и как ни в чем не бывало похвалилась:
— Мишутка у нас такой сообразительный. Всегда что-нибудь придумывает. Он наверняка станет большим ученым.
— Ага, даже больше бати. Вот на столько, — медвежонок встал на цыпочки и поднял лапы, чтобы показать, каким большим ученым он вырастет.
Никита подумал, что сделай он такое изобретение, его мама по головке не погладила бы. Однажды он пятновыводитель изобрел из разбавленных чернил, и то сколько шуму было. Если бы ему тогда пятновыводителя на всю рубашку хватило, она была бы как новенькая, только темно-фиолетовая. Но мама этого не оценила. Никита предался грустным воспоминаниям, однако стоило ему оказаться в горнице, как невеселые мысли тотчас улетучились у него из головы.
