Откровенно говоря, чудный обед был, пожалуй, единственным приятным событием за весь прошедший день. Ничего более радостного я пока в жизни не наблюдал. Дом Стрекалова находился под очень жестким контролем, об этом говорило даже то, что я заметил наблюдателей, едва успев появиться на Фрунзенской набережной. Стрекалов всю свою жизнь прожил в этом престижном доме, размещаясь в просторной четырехкомнатной квартире с видом на парк им. Горького сначала вдвоем с женой, а после ее смерти и вовсе один. Люди, присматривающие за генералом СВР, были настолько уверены в себе и своих покровителях, что даже не пытались прятаться. Две машины стояли во дворе, еще одна маячила прямо на набережной, рядом с желтым грузовиком автодорожной службы, явно из тех, что до отказа нафаршированы хитрой электроникой. На засаду это походило в той же мере, как если бы они запалили костры вокруг дома и выставили зазывающие дичь плакаты, типа — «Проход для сайгаков. WELCOME!». Я слишком уважительно относился к своей персоне, чтобы предположить, что меня хотят отловить таким вот странным образом. Но парадоксальность ситуации заключалась в том, что за людьми уровня Стрекалова так тоже никогда не следят. Или я сильно отстал от жизни? Москва, конечно, город контрастов, но не настолько же…
Нет, жизнь явно дала трещину. Посредством каких-то неизвестных спецслужб, навтыкавших глухих заборов по всем тропинкам. Может, я вообще зря сюда приехал? Вариантов дальнейшего развития событий существовало великое множество, от визита в стиле «ниндзя» домой к Стрекалову до выхода на Красную площадь с плакатом «Вот он я». К сожалению, разумным мне казался только один. Нужно было звонить. У меня имелось четыре телефонных номера: домашний и рабочий самого Стрекалова, телефон моего куратора, по которому я все это время раз в год сообщал о себе, и еще один номер. Первые три отпадали по определению, а вот четвертый был мне выдан лично Виктором Викторовичем и являлся по сути прямым способом связаться с ним и только с ним в экстренных случаях. Как именно функционировала эта линия, я не знал, но наверняка первоначальный звонок проходил через приличную цепь подставных лиц и номеров. Я здорово рисковал, ведь если Стрекалов действительно задался целью погубить мой молодой организм из зависти или вредности, то я просто шел ему навстречу, доверчиво задрав лапки. Но… Как любит говорить Рихо Арвович Эвер — «Если ты сто раз проверил человека и не убедился в том, что он полное дерьмо, то он, наверное, и вправду не полное дерьмо». Логика, конечно, чисто эстонская, но своя правда в ней присутствовала. Попытка — не пытка, верно, Лаврентий Павлович?
