Дверь открылась, и горничная, по старой привычке бесцеремонно и резко нарушив его ленивое блаженство, ввела Шируотера и тотчас же поспешила обратно к «Зеркалу большого света».
— Шируотер! Какой приятный сюрприз, — сказал Гамбрил. — Заходите, присаживайтесь. — Он показал на стул.
Неуклюже, заполняя столько пространства, сколько хватило бы для двух нормальных людей, Шируотер нетвердой походкой, зигзагами, пересек комнату, наткнулся по дороге на письменный стол и диван и наконец уселся на указанный ему стул. Гамбрилу вдруг пришло в голову, что ведь это муж Рози; сразу он этого не сообразил. Может быть, он явился к нему так неожиданно именно в качестве оскорбленного супруга, после того, что произошло сегодня: он вернулся домой; Рози призналась во всем… Да! Но ведь она же не знает, кто он такой. При этой мысли он внутренне улыбнулся. Ну и положение! Может быть, Шируотер пришел жаловаться ему на неведомого Цельного Человека — ему, Гамбрилу! Это восхитительно. Аноним — автор всех этих баллад в «Оксфордской антологии английской поэзии»; знаменитый итальянский художник — Ignoto.[76] Гамбрил был даже разочарован, когда его посетитель заговорил не о Рози, а совсем на другие темы. Погруженный в трясину своего уютного живота, он пребывал в настроении добродушно-фривольном. Водевильная непристойность этого положения пришлась бы ему в эту минуту очень по душе. Добрый старый Шируотер — но какой же он баран! Если бы он, Гамбрил, взял на себя труд жениться, уж он бы обращал на свою жену хоть немного внимания.
Шируотер начал говорить в общих выражениях о жизни. «К чему это он клонит? — спрашивал себя Гамбрил. — Какие частности скрываются в засаде этих обобщений?» Иногда Шируотер замолкал. «Вид у него, — подумал Гамбрил, — крайне мрачный». Пухлый детский ротик под густыми усами не улыбался. Наивные глаза выражали изумление и усталость.
— Странно устроены люди, — сказал он после одной из пауз. — Очень странно. Даже представить себе невозможно, до чего они странные.
Гамбрил рассмеялся.
— Ну, о человеческой странности я имею очень ясное представление, — сказал он. — Все люди странные, причем нормальные почтенные буржуа обычно бывают страннее всех прочих. Как они ухитряются жить подобным образом? Иногда просто удивляешься. Как я подумаю о всех моих тетушках и дядюшках… — Он покачал головой.
— Может быть, это потому, что я совсем не любознателен, — сказал Шируотер. — Очевидно, нужно быть любознательным. Я только теперь понял, что я был недостаточно любознателен в отношении людей. — Частности, личные и животрепещущие, начали высовываться из-под туманного покрова обобщений, как кролики из норок на опушке леса; Гамбрил очень ясно представил себе эту картину.
