— Шируотер на самом деле мистик, — флейтой пропел мистер Меркаптан. — Мистик-ученый; сочетание, надо сказать, несколько неожиданное.
— Вроде либерального римского папы, — сказал Гамбрил. — Бедный Меттерних, помните? Пио-Ноно. — И он разразился смехом, понятным только ему самому. — Нижесредние умственные способности, — в восторге пробормотал он, наливая себе еще вина.
— Только люди, намеренно ослепившие себя, могут считать такое сочетание неожиданным, — негодующе вмешался Липиат. — Что такое наука и искусство, что такое религия и философия, как не способы выразить в образах и понятиях, доступных для человека, какую-то сверхчеловеческую реальность? Ньютон, и Бёме, и Микеланджело — все они выражали различными способами различные стороны одного и того же.
— Альберти, прошу вас, — сказал Гамбрил. — Уверяю вас, он был гораздо лучшим архитектором.
— Fi done! — сказал мистер Меркаптан. — San Carlo alle Quatro Fontane…[41] — Но ему не удалось закончить. Липиат уничтожил его одним жестом.
— Единственная реальность, — прокричал он, — существует только одна реальность.
— Одна реальность, — Колмэн протянул руку через стол и погладил голую белую руку Зоэ, — и она прекраснозадая. — Зоэ ткнула его вилкой в руку.
— Все мы пытаемся говорить о ней, — продолжал Липиат. — Физики формулируют законы — жалкие рабочие гипотезы, объясняющие лишь какую-то ее часть. Физиологи проникают в тайны жизни, психологи — в тайны сознания. А мы, художники, пытаемся выразить то, что открывается нам, когда мы смотрим на моральную природу, на индивидуальное начало этой реальности, имя которой — Вселенная.
Мистер Меркаптан сделанным ужасом поднял руки.
— О, barbaridad, barbaridad![42] — только чистое кастильское наречие могло выразить его чувства. — Но это совершенная бессмыслица!
— В отношении химиков и физиков вы совершенно правы, — сказал Шируотер. — Они вечно кричат, что подошли к истине ближе нас. Свои абстрактные гипотезы они выдают за факты и навязывают их нам, тогда как мы имеем дело с жизнью. О, их теории, конечно, священны. Они величают их законами природы и противопоставляют свои непреложные истины нашим биологическим фантазиям. Какой шум они подымают, когда мы говорим о жизни! Проклятые идиоты! — кратко выругался Шируотер. — Только идиот способен говорить о механизме перед лицом почек. А ведь есть и такие болваны, которые говорят о механизме наследственности и размножения.
— Однако же, — очень серьезно начал мистер Меркаптан, горя желанием отрицать свое собственное существование, — есть почитаемые всеми авторитеты. Конечно, я могу лишь цитировать их слова. Я не претендую на какие-нибудь знания в этой области. Но…
