Очерк пути из Ситхи в С. Петербург | страница 11
Комиссионер Г-на Баррона, тамошний купец, Дон Мануэль Луна, позаботился для нас о квартире в хорошей части города, на самом Paseo. Взойдя только на одну лестницу, имели мы четыре просторные комнаты, но без мебели; голые стены; полы, как во всей Мексике, кирпичные; окна без стекол; балкон на улицу, а на заднем дворе тенистый сад. Вскоре явились к нам посланные от Дона Луны и предложили нам свои услуги; потом представлялись нам Северо-Американец, настоящий янки из Нью-Йорка, Англичанин из Гибралтара и Ганноверец, люди услужливые и приятные, из коих последний в особенности казался обязательным, и действительно много содействовал к тому, чтобы сделать для нас пребывание в Гвадалахаре, по возможности, сносным. Известие о прибытии Русского офицера и Русской дамы возбудило любопытство и Европейцев, и Мексиканцев; нам стоило только показаться на балконе, чтобы из противостоявших домов тотчас выманить жителей на балконы, и заставить чернь на улицах столпиться в кучи, и с удивлением глазеть на даму, прибывшую от северного полюса. — Во время прогулок по Paseo, за нами бегали и зевали на нас; это было так несносно, что мы принуждены были отказаться от прогулок пешком, и, по тамошнему обычаю нанимали карету.
Мы намерены были прожить в Гвадалахаре только несколько дней. Новые друзья наши из Европы и Дон Мануэль повсюду сопровождали нас, и показывали все достойное примечания. Мы посетили театр, что бы удовлетворить своему любопытству, и посмотреть экзотических творений здешнего высшего круга. Театр просторен, во был слабо освещен; оркестр очень хорош, а игра так забавна, что при представлении трагедии Орест, публика изъявляла свое удовольствие громким смехом. В партере мужчины сидели в своих Мексиканских шляпах, и были большею частью закутаны в плащи, zerapas, capas, mangas, коих разнообразнейшие качества и цвета означали большое различие состояний, от поденщика до купца и помещика. Не произошло ничего неприличного; аплодировали, смеялись, высекали огонь, курили сигары — без малейшего нарушения приличий. Для нас занимательны были дамы в ложах, с высокими как башни гребнями, и в Европейском наряде, курившие свои papellios, которые как жуки светились в устах, и не смотря на то, не помрачали огня черных глаз. Дон Мануэль обещал, чего мы очень желали, сводить нас в женский монастырь, в котором было 300 монахинь. Под его покровительством прошли мы в наружные ворота, у которых встретила нас настоятельница, и после продолжительных учтивостей, объявила, что не может впустить нас во внутренние покои иначе, как с условием, чтобы мы обязались безусловным ей повиновением. Исполнение этого предложения вероятно казалось ей удобнее, нежели нам; мы без успеха оставили это неприступное место.